FMR1 gene polymorphism in polycystic ovary syndrome

Tabeeva G.I., Nemova Yu.I., Naidukova A.A., Kuznetsova E.B., Zaletaev D.B., Chernukha G.E.

Research Center of Obstetrics, Gynecology, and Perinatology, Ministry of Health of Russia, Moscow 117997, Ac. Oparina str. 4, Russia; Laboratory of Human Molecular Genetics, I.M. Sechenov First Moscow State Medical University, Moscow 119048, Trubetskaya str. 8, bld. 2, Russia
Objective. To study the frequency of different alleles of highly polymorphic CGG repeat in the FMR1 gene in patients with polycystic ovary syndrome (POS) and their relationship to the functional state of the reproductive system. Subjects and methods. The CGG-repeat alleles in the FMR1 gene were determined in 115 patients with POS, by using a methylation-specific polymerase chain reaction (MS-PCR) assay, followed by a fragment analysis of the products conjugated with the fluorescence dye FAM. Results. The range (according to the results of previous investigations) of 28-36 CGG trinucleotide repeats in the FMR1 gene was taken as a conventional normal value in reference to the ovarian reserve in a Russian population. With this in mind, the investigators identified 3 groups of patients: who had a short (<28) allele a, who had a normal (28-36) allele b and who had a long (>36) allele c. There were 5 subgenotypes: aa in 7% of the patients; ab in 22.8%; bb in 50.9%; bc in 14.9%; and ac in 4.4%. The length of CGG repeats in the FMR1 gene were in the reference values (bb) in 50.9% of the patients with POS; accordingly 49.1% had abnormal alleles (a and c). In accordance with the subgenotypes, there were 3 study groups: 1) 58 (50.9%) patients (bb); 2) 43 (37.7%) patients with one abnormal (short or long) allele (bc, ab), and 3) 13 (11.4%) with two abnormal alleles (ac, aa). There was a two-fold increase in the incidence of amenorrhea in patients in Group 3 as compared to those in Groups 1 and (29% versus 13 and 15%, respectively; p < 0.05). The mean level of anti-Müllerian hormone increased with abnormal alleles; in Group 3, it was significantly higher than in Groups 1 and 2 (17.8±5.4 pg/ml versus 12.1±2.6 and 14.3±9.8 pg/ml, respectively; р < 0.05). Longer CGG repeats were detectable in patients with infertility versus those with preserved fertility (32±4.08 versus 20.5±1.71 (1-CGG) and 33±5.04 versus 24±3.57 (2-CGG) (р < 0.001). Conclusion. Regardless of the phenotype of POS, every two patients with this condition are found to have the abnormal number of CGG repeats in the FMR1 gene, which is associated with severer ovulatory dysfunction. The high rate of the presentation of abnormal alleles in the FMR1 gene, which is comparable with that in POS, may suggest that there is a similarity of molecular genetic changes in the pathogenesis of impaired folliculogenesis in these conditions.

Keywords

gene polymorphic variants
CGG repeats
FMR1 gene
polycystic ovary syndrome

Синдром поликистозных яичников (СПКЯ) рассматривают в качестве основной причины гиперандрогении и ановуляторного бесплодия. Его частота среди женщин репродуктивного возраста по разным диагностическим критериям варьирует от 6 до 20% [1].

Несмотря на почти 80-летний период изучения СПКЯ, вопросы этиологии и патогенеза продолжают оставаться предметом научных исследований и дискуссий. Современный этап фундаментального изучения СПКЯ условно можно назвать этапом молекулярной биологии и генетики. Предположения о наличии генетической компоненты в происхождении СПКЯ были высказаны еще в 60-х годах прошлого столетия. В настоящее время активно ведется поиск генов-кандидатов, ассоциированных с различными проявлениями СПКЯ, опубликованы результаты нескольких исследований геномных ассоциаций (GWAS) [2]. Однако взаимосвязь выявленных генетических полиморфизмов с клиническими проявлениями СПКЯ четко не доказана и не всегда прослеживается. Это обосновывает дальнейший поиск возможных предикторов СПКЯ и его модификации в возрастном аспекте.

При изучении функции яичников значительное внимание уделяют гену FMR1, расположенному на длинном плече Х хромосомы в локусе Xq27.3. Он ответственен за синтез трансмембранного белка (fragile X mental retardation protein – FMRP), играющего важную роль в механизмах пролиферации половых клеток и отбора примордиальных фолликулов в растущий пул. Установлена взаимосвязь между изменениями числа CGG повторов в гене FMR1 и процессами фолликулогенеза. N. Gleicher показал, что число 26–34 CGG повторов в различных этнических группах представляет собой диапазон [3], который косвенно позволяет судить о нормальной функции яичников. Экспериментально показано, что аномальное число повторов в гене FMR1 (то есть число повторов вне «условной нормы») может приводить как к нарушению закладки овариального пула, так и к быстрому истощению нормального пула растущих фолликулов [4, 5]. Наиболее изучена взаимосвязь аномального числа CGG повторов гена FMR1 с развитием преждевременной недостаточности яичников (ПНЯ) [6]. СПКЯ, как и ПНЯ, можно рассматривать как состояние, ассоциированное с нарушением фолликулогенеза. Это дает основание для изучения роли полиморфных вариантов гена FMR1 при данной патологии. Следует отметить, что подобные вопросы освещены лишь в единичных научных публикациях. Одни из них касаются оценки роли гена FMR1 в эффективности проведения программ вспомогательных репродуктивных технологий, другие – взаимосвязи гетерозиготного носительства коротких аллелей (менее 24 CGG повторов) гена FMR1 с быстрым истощением овариального резерва у женщин с СПКЯ – подобным фенотипом [7, 8]. Ограниченное число проведенных исследований, выполненных на малых выборках больных, а также неоднозначность полученных результатов не дают четких представлений о взаимосвязи гена FMR1 с нарушениями фолликулогенеза при СПКЯ. Вместе с тем проведение исследований в данном направлении представляется небезынтересным как с научной, так и с практической точки зрения.

Цель исследования – изучение частот различных аллелей высокополиморфного CGG повтора в гене FMR1 у пациенток с СПКЯ и их взаимосвязи с функциональным состоянием репродуктивной системы.

Материал и методы исследования

В исследование были включены 115 пациенток с СПКЯ (средний возраст 27,1±4,6 года). Диагностика СПКЯ и репродуктивных фенотипов проводились в соответствии с Роттердамскими критериями [9]. Средний возраст менархе больных составил 13,5±1,5 года. Нарушения менструального цикла отмечены почти у всех больных: у 95 (82%) – олигоменорея (первичная – у 69%, вторичная – у 13%), у 18 (16%) – аменорея (первичная – у 4%, вторичная – у 12%), лишь у 2 пациенток (2%) менструальный цикл был регулярным. Задержки менструации до 1 месяца выявлены у 13,4% больных, от 1 до 3 месяцев – у 35,7%, от 3 до 6 месяцев – у 32,9%. Бесплодие отмечалось у 32 из 48 женщин, заинтересованных в беременности (66,7%). Индекс массы тела (ИМТ) обследованных больных составил – 22,9±4,7кг/м2. Нормальную массу тела имели 65,9% женщин, дефицит – 11,8%, избыток – 14,1%, ожирение I–III степени – 8,2%. Признаки гиперандрогении (ГА) отмечены у 66 (57,4%) пациенток. Распределение пациенток по фенотипам было следующим: фенотип А (олигоменорея+ПКЯ+ГА) был диагностирован у 69 (60%) больных, В (олигоменорея+ГА) – у 5 (4,3%), С (ПКЯ+ГА) – у 1 (0,9%), Д (олигоменорея+ПКЯ) – у 40 (34,8%). Малочисленность группы В, а также ее сходство (за исключением отсутствия эхографических признаков ПКЯ) с группой А стали основанием для объединения этих 2 фенотипов в один классический андрогенный тип. Фенотип Д обозначен как неандрогенный, фенотип С ввиду крайней малочисленности группы в расчеты исследования не включали. Статистическая обработка данных проводилась на 114 пациентках.

Протокол исследования включал оценку гормональных параметров – определение уровней антимюллерова гормона (АМГ), фолликулостимулирующего гормона (ФСГ), лютеинизирующего гормона (ЛГ), тиреотропного гормона (ТТГ), эстрадиола (Е2), тестостерона общего (Тобщ), тестостерона свободного (Тсв), андростендиона (А), тестостерон-эстрадиол связывающего глобулина (ТЭСГ), дигидротестостерона (ДГТ), 17-оксипрогестерона (17-ОП). Использованы наборы «DPC», «DSL» (США), «Immunotech» (Чехия), «DBC» (Канада). Индекс свободного тестостерона (ИСТ) рассчитывали по формуле Тобщ х 100%/ТЭСГ. Ультразвуковое исследование органов малого таза проводилось трансвагинальным датчиком на аппарате фирмы Aloka-SSD 650 (Япония).

Определение аллелей CGG повтора в гене FMR 1 проводили методом метилспецифической полимеразной цепной реакции (МС-ПЦР) с праймерами: RUF : (FAM)-ttt gag agg tgg gtt gtg ggt gtt tga gg, RUR : aac acc act acc aaa aaa cat aca aca aca caa c RMF : (FAM)-ttt cga gag gtg ggt tgc ggg cgt tcg ag, RMR : ccg cct cta aac gaa cga cga acc gac gac). Последующий фрагментный анализ продуктов ПЦР, конъюгированных с флуоресцентным красителем FAM, выполнялся на генетическом анализаторе ABI 3100 GeneticAnalyzer («AppliedBiosystems», USA).

Статистический анализ проводили с помощью электронных таблиц Microsoft Exel, пакета прикладных программ Statistica v. 8.0, GraphPadInStat v. 3.06, GraphPadPrism 5, MedCalc.

Результаты исследования

Изучение гормонального профиля больных СПКЯ показало следующие результаты: среднее значение АМГ – 11,8±7,8 пг/мл, ЛГ – 11,3±6,8 МЕ/мл, ФСГ – 5,8±1,6 МЕ/мл, ТЭСГ- 50,0±23,6 нмоль/л, Тобщ – 2,8±1,3 нмоль/л, Тсв – 6,4±5,3 нмоль/л, ИСА – 4,3±6,1%, ДГТ – 486±214,4 пг/мл, А – 19,4±7,7 нмоль/л, ДГА-С – 7,0±1,3 мкмоль/л; 17-ОП – 3,5±1,8 нмоль/л. Повышение уровня Тобщ в сыворотке крови выявлено у 44% больных, Тсв – у 55%, А – у 77,5%; ДГТ – у 59%, ДГА-С – у 4,3%.

Для генетического исследования были взяты 114 образцов ДНК больных СПКЯ. Длина CGG повтора колебалась от 6 до 46 тринуклеотидов. Максимальная частота отмечена у аллеля длиной 32 повтора (34,6%). Исследование было проведено на выборке больных с СПКЯ, а в качестве референсных значений использовались данные, полученные ранее в работе Н.Н. Шамиловой (2012), согласно которой условной нормой по отношению к овариальному резерву в российской популяции является диапазон 28-36 CGG тринуклеотидных повторов [10], что отличается от традиционного диапазона нормальных значений CGG аллелей 4–50, принятого для диагностики синдрома ломкой Х-хромосомы. В зависимости от длины CGG повтора (относительно условной нормы 28–36) в работе выделены 3 группы аллелей гена FMR1: «короткий» (менее 28) аллель а, «нормальный» (диапазон 28–36) аллель b и «длинный» (более 36) аллель c. С учетом этого диагностированы 5 субгенотипов – aa – носители 2 «коротких» аллелей или гомозигота по «короткому» аллелю (7%), ab – носители одного «короткого» аллеля или гетерозигота по «короткому» аллелю (22,8%), bb – носители 2 нормальных аллелей или гомозигота по «нормальному» аллелю (50,9%), bc – носители «длинного» аллеля или гетерозигота по «длинному» аллелю (14,9%), ac – носители 2 «аномальных» («короткого» и «длинного») аллелей (4,4%), их распределение представлено на рисунке 1. Субгенотипа cc (носитель 2 «длинных» аллелей или гомозигота по «длинному» аллелю) среди больных с СПКЯ в исследовании выявлено не было.

Как видно из рис. 1, лишь у 50,9% больных с СПКЯ длина CGG повторов в гене FMR1 укладывалась в нормативные параметры (bb), соответственно почти половина больных (49,1%) являлась носителями «аномальных» аллелей (а и с). «Короткие» аллели встречались в 2 раза чаще, чем «длинные» (29,8% против 14,8%), доминировали пациенты, несущие 1 «аномальный» аллель (ab, bc) (37,7%) по сравнению с носителями только «аномальных» аллелей (aa, ac) (11,5%). Представленные в табл. 1 данные указывают на отсутствие различий по основным клиническим характеристикам между пациентками с субгенотипами с «короткими» (aa, ab, n=34) и «длинными» (bc, n=17) СGG повторами гена FMR1. Группа носителей 2 «аномальных» аллелей (ас) в виду своей малочисленности и невозможности оценить вклад и «короткого», и «длинного» аллеля в клинические проявления синдрома в таблицу не включена.

В соответствии с основными субгенотипами были выделены 3 основные группы: 58 (50,9%) больных, являющихся гомозиготами по «нормальному» аллелю, отнесены в I группу (bb), 43 (37,7%) – с одним «аномальным» («коротким» или «длинным») аллелем – отнесены во II группу (bc, ab) и 13 (11,4%) – с двумя «аномальными» аллелями – в III группу (ac, aa). Межгрупповой анализ основных клинико-лабораторных данных показал, что средний возраст менархе статистически не различался между группами, соответственно составил 13,5±2,1 г, 13,5±1,5 г и 13,1±0,7 г (р>0,05). Не выявлено также различий по ИМТ, его значения по группам составили 23,4±2,1, 22,4±1,8 и 21,2±1,8 (р>0,05). Ожирение чаще отмечалось среди пациенток I группы по сравнению c II (13,1 против 3,5%, р<0,05) и не встречалось в III группе. Клинические проявления ГА (алопеция и гирсутизм) достоверно не отличались между группами, хотя и встречались несколько чаще среди больных I группы (62% больных), чем во II и III группах (54,8 и 53,8%) соответственно.

Сравнительный анализ характера нарушений менструального цикла между 3 группами показал двукратное увеличение частоты встречаемости аменореи (как первичной, так и вторичной) у пациенток III группы по сравнению с I и II (29 против 13 и 15% соответственно, р<0,05). Частота нарушения менструального цикла по типу олигоменореи (первичной и вторичной) существенно не различалась между группами и выявлена у 85% женщин в I группе, у 83% – II группы, у 71% – III группы (p>0,05). Регулярный менструальный цикл наблюдался у одной пациентки (1,7%) в I группе и одной (2,3%) – во II группе (рис. 2).

Оценка распределения фенотипов СПКЯ показала двукратное преобладание андрогенного фенотипа над неандрогенным у пациенток в каждой из трех групп c некоторым превалированием в I группе. Так, соотношение фенотипов в I, II, III группах составило 2,36:1,64:1,8.

Анализ гормональных параметров по условно выделенным группам показал, что средний уровень АМГ возрастает при наличии «аномальных» аллелей. Средний уровень АМГ в III группе был достоверно выше, чем в I и II. По остальным гормональным параметрам различий между группами не выявлено (табл. 2). Частота ГА между группами с различными генотипами гена FMR1 существенно не различалась: по уровню Тсв. составила 64% в I группе, 43% – во II, 50% – в III (р>0,05), по уровню А – 78, 75 и 85% соответственно (р≥0,05).

Проведенный сравнительный анализ медиан длин CGG повторов (или просто аллелей) гена FMR1 больных с СПКЯ, страдающих первичным бесплодием и больных с СПКЯ, имеющих в анамнезе беременность, выявил различия между показателями (соответственно, 32±4,08 против 20,5±1,71 (1-CGG) и 33±5,04 против 24±3,57 (2-CGG) (р<0,001 при α=0,05) (рис. 3). У пациенток с первичным бесплодием длина CGG-повторов достоверно отличалась от длины CGG-повторов пациенток с сохраненной фертильностью.

Обсуждение

В настоящее время изучение генеза различных заболеваний, в том числе ассоциированных с нарушениями репродуктивной системы, базируется на молекулярно-генетических исследованиях. На страницах научных журналов обсуждаются вопросы роли нарушений на Х-хромосоме и изменений в гене FMR1, продолжается дискуссия относительно нормальных значений числа CGG повторов в гене FMR1 для адекватной функции яичников. Это важный аспект проблемы, поскольку согласно имеющимся данным, «аномальная» длина CGG повторов ассоциируется с нарушениями фолликулогенеза, старением яичников, женским бесплодием [9]. В работах профессора N. Gleicher нормальный диапазон CGG повторов обозначен как 26–34. Распределение «аномальных» повторов может отличаться в различных этнических группах, особенно среди представительниц азиатской расы [3]. По имеющимся данным, в российской популяции нормальные значения числа CGG-повторов в гене FMR1 укладываются в диапазон 28–36 [10]. Однако полученные нами данные свидетельствуют о том, что у пациенток с СПКЯ с первичным бесплодием длина CGG-повторов укладывалась в рамки условной нормы (рис. 3), несмотря на достоверное различие с длиной CGG-повторов пациенток с сохраненной фертильностью. «Аномальное» значение числа CGG повторов рассматривается в качестве одного из ранних прогностических маркеров развития ПНЯ. СПКЯ, как и ПНЯ, относят к числу заболеваний, связанных с нарушениями фолликулогенеза. Несмотря на известный вклад гена FMR1 в процесс фолликулогенеза и взаимосвязь с овариальным резервом, в литературе отсутствуют четкие данные о различиях длин СGG повторов гена FMR1 между больными СПКЯ и здоровыми женщинами, а также больными с различными фенотипами СПКЯ. Это послужило основанием для проведения сравнительного анализа результатов клинико-лабораторного обследования больных СПКЯ с разными субгенотипами FMR1.

Результаты проведенного исследования показали, что «аномальное» число CGG повторов в гене FMR1 (менее 28 и более 36) встречается у каждой второй больной с СПКЯ и не зависит от фенотипа синдрома. Схожие данные о частоте представленности «аномального» числа CGG повторов в гене FMR1 были ранее получены другими авторами при обследовании пациенток с ПНЯ [10]. Наличие коротких или длинных аллелей гена FMR1 рассматривается в качестве предиктора преждевременного выключения функции яичников. Роль «аномальных» аллелей гена FMR1 в этом аспекте при СПКЯ не изучена, и не ясна взаимосвязь с репродуктивными нарушениями. Результаты проведенного исследования не позволили выявить каких-либо существенных различий по основным клинико-лабораторным показателям (характеру нарушений менструального цикла, частоте ожирения, гирсутизма, алопеции, ГА) между группами пациенток, имеющими «короткие» и «длинные» СGG повторы гена FMR1. Вместе с тем установлено, что наличие «аномальных» аллелей ассоциируется с более тяжелыми нарушениями менструального цикла. Так, присутствие в генотипе 2 «аномальных» аллелей сопряжено с двукратным увеличением частоты встречаемости аменореи (как первичной, так и вторичной). Кроме того, в группе гомозиготных носительниц «аномальных» аллелей отмечено достоверное увеличение уровня АМГ.

В литературе представлено лишь небольшое количество публикаций, в которых анализировалась связь уровня АМГ с числом CGG повторов гена FMR1 у женщин репродуктивного возраста. В одних публикациях показана отрицательная взаимосвязь уровня АМГ и длины СGG повтора гена FMR1 [11, 12], в других – положительная [13] или отсутствие таковой [14–16]. В одной из недавно опубликованных статей представлены данные о более значительном возрастном снижении уровня АМГ у женщин со сниженным овариальным резервом, имеющих длинные повторы гена FMR1 (более 35) по сравнению с более короткими (менее 35) [17]. Однако необходимо отметить, что во всех указанных выше работах не рассматривались женщины с СПКЯ.

Исследования гена FMR1 показали, что женщины с «нормальным» генотипом имеют лучший овариальный резерв по сравнению с носительницами «аномальных» аллелей. Однако после 33 лет у женщин с «нормальным» субгенотипом снижение овариального резерва происходит быстро, тогда как у гетерозигот сокращение пула примордиальных фолликулов – довольно медленный процесс, что способствует сохранению овариального резерва. Гомозиготы по «аномальному» аллелю демонстрируют наиболее низкий фолликулярный запас на всех возрастных этапах и высокую скорость рекрутирования фолликулов [18].

В литературе опубликованы данные пилотного исследования об ассоциации гетерозиготного носительства короткого аллеля (ab) у пациенток с СПКЯ-подобным фенотипом с быстрым истощением овариального резерва [8]. Это проявлялось быстрым снижением высоких уровней АМГ к 32–33 годам. Напротив, гетерозиготное носительство «длинного» аллеля (bc) ассоциировалось с низким рекрутингом фолликулов, что способствовало более продолжительному сохранению овариального резерва после 40 лет. Результаты проведенного нами пилотного одномоментного исследования, к сожалению, не позволяют прогнозировать скорость дальнейшего рекрутинга фолликулов, динамику уровня АМГ и восстановление ритма менструаций. Хотя этот аспект проблемы представляется крайне интересным и важным с практической точки зрения. В этой связи перспективно проведение долгосрочного исследования по изучению взаимосвязи динамики уровня АМГ и полиморфных вариантов тринуклеотидного повтора гена FMR1; перспективно также генетическое обследование женщин с СПКЯ в возрасте старше 35 лет, восстановивших и не восстановивших ритм менструаций.

В работе выявлена достоверная взаимосвязь бесплодия с носительством более длинных СGG повторов по сравнению с пациентками с сохраненной фертильностью. Данные литературы о взаимосвязи бесплодия с полиморфизмом гена FMR1 малочисленны и разноречивы. Согласно работе N. Gleicher (2010) шансы наступления беременности при СПКЯ в программе ЭКО значительно ниже у носительниц «короткого» (менее 26 повторов CGG) аллеля гена FMR1, чем при отсутствии этого аллеля [19]. Напротив, в работе Р.Э. Ванян (2015) у пациенток в программе ЭКО при наличии числа CGG-повторов >34 в 6 раз чаще наблюдался «бедный» ответ на стимуляцию суперовуляции по сравнению с женщинами с «нормальным» числом повторов [20]. В исследовании De Geyter и соавт. (2013) не выявлено различий в распределении длин повторов между пациентками с различными формами бесплодия (n=372) и фертильными женщинами (n=199) [14]. В одной из публикаций, посвященных полиморфизму CGG повтора гена FMR1 при СПКЯ, представлены данные об ассоциации гетерозиготного носительства «короткого» аллеля с наличием аутоантител. Так, при носительстве одного «короткого» аллеля у женщин с СПКЯ-подобным фенотипом чаще выявлены различные аутоантитела (антинуклеарные, антифосфолипидные, антитиреоидные, антиовариальные, аутоантитела к ткани надпочечников), высокие уровни общих иммуноглобулинов G, M, A (83%). Авторы делают заключение, что эта группа больных имеет предрасположенность к более частому развитию аутоиммунных заболеваний, по сравнению с женщинами, гетерозиготами по «длинному» аллелю (10%) (р<0,0001) [7]. Подобная закономерность, по всей вероятности, может лежать в основе выделения группы больных с аутоиммунным генезом формирования СПКЯ. Возможно, углубленное изучение взаимосвязи длины CGG повтора с аутоантителами (антиовариальными, антителами к фосфолипидам, антимитохондриальными и др.) позволит в дальнейшем более доказательно дискутировать о роли аутоиммунных нарушений в генезе СПКЯ.

По результатам впервые проведенного комплексного обследования пациенток с СПКЯ, включающего оценку клинико-гормональных параметров и молекулярно-генетический анализ длины CGG повтора гена FMR1, можно сделать заключение, что у каждой второй пациентки с СПКЯ имеется «аномальное» число CGG повторов гена FMR1, ассоциированное с более тяжелой овуляторной дисфункцией. Необходимо заметить, что данное наблюдение ставит вопрос о тщательном исследовании распределения различных аллелей FMR1 у репродуктивно здоровых женщин. Высокая частота представленности «аномальных» аллелей гена FMR1 среди больных с СПКЯ, сопоставимая с таковой при ПНЯ [10], указывает на роль молекулярно-генетических изменений в генезе этих состояний, которые объединяет нарушение фолликулогенеза. В настоящее время роль выявленных изменений в гене FMR1 при СПКЯ остается неясной. Однако открываются возможности для проведения дальнейших исследований, результаты которых, возможно, позволят выделить группу женщин, являющихся кандидатами на успешное спонтанное восстановление ритма менструаций и фертильности в более позднем репродуктивном возрасте, а также группу женщин, нуждающихся в стимуляции и использовании вспомогательных репродуктивных технологий. Для дальнейшего понимания значения полиморфизма CGG повтора гена FMR1 в формировании СПКЯ, а также понятия репродуктивного будущего данного контингента больных необходимы более масштабные про- и ретроспективные исследования на выборках большего объема. Возможно, комплексное изучение гена FMR1, неслучайной инактивации Х хромосомы, а также новых генов позволят расширить панель молекулярно-генетических маркеров СПКЯ.

Supplementary Materials

  1. Table 1. Clinical characteristics of PCOS patients with short and long CGG repeats of the FMR1 gene
  2. Table 2. Average values of serum hormone concentrations of PCOS patients with normal and "abnormal" alleles of the FMR1 gene
  3. Figure 1. Distribution of CGG repeats subgenotypes in patients with PCOS
  4. Figure 2. Frequency of menstrual disorders in patients with various CGG repeats subgenotypes
  5. Figure 3.Comparative analysis of the CGG repeat of the FMR1 gene between PCOS patients with and without infertility I.

References

1. Fauser B.C., Tarlatzis B.C., Rebar R.W., Legro R.S., Balen A.H., Lobo R. et al. Consensus on women's health aspects of polycystic ovary syndrome (PCOS): the Amsterdam ESHRE/ASRM-Sponsored 3rd PCOS Consensus Workshop Group. Fertil. Steril. 2012; 97(1): 28-38. e25.

2. Legro R.S., Modi B.P., Strauss J.F., McAllister J.M., 3rd. Functional genomics of PCOS: from GWAS to molecular mechanisms. Trends Endocrinol. Metab. 2015; 26(3): 118-24. doi: 10.1016/j.tem.2014.12.004.

3. Gleicher N., Weghofer A., Barad D.H. Effects of race/ethnicity on triple CGG сounts on FMR1 gene in infertile women and egg donors. Reprod. Biomed. Online. 2010; 20(4): 485-91.

4. Hoffman G.E., Le W.W., Entezam A., Otsuka N., Tong Z.B., Nelson L. et al. Ovarian abnormalities in a mouse model of fragile X primary ovarian insufficiency. J. Histochem. Cytochem. 2012; 60(6): 439-56.

5. Lu C., Lin L., Tan H., Wu H., Sherman S.L., Gao F. et al. Fragile X permutation RNA is sufficient to cause primary ovarian insufficiency in mice. Hum. Mol. Genet. 2012; 21(23): 5039-47.

6. Conway G.S. Premature ovarian failure and FMR1 gene mutations: an update. Ann. Endocrinol. (Paris). 2010; 71(3): 215-7.

7. Gleicher N., Weghofer A., Lee I.H., Barad D.H. FMR1 genotype with autoimmunity-associated polycystic ovary-like phenotype and decreased pregnancy chance. PLoS One. 2010; 5(12): e15303.

8. Barad D.H., Weghofer A., Goyal A., Gleicher N. Further refinement in defining the effect of heterozygous-abnormal cgg counts on the FMR1 (Fragile X) gene: definition of a distinct subgroup of PCOS patient, based on norma/low genotype. Fertil. Steril. 2009; 92(3, Suppl.): S105.

9. Rotterdam ESHRE/ASMR-Sponsored PCOS Consensus Workshop Group.Revised 2003 consensus on diagnostic criteria and long-term healthy risks related to polycystic ovary syndrome. Fertil. Steril. 2004; 81(1): 19-26.

10. Shamilova N.N., Marchenko L.A., Dolgushina N.V., Zaletaev D.V., Sukhikh G.T. The role of genetic and autoimmune factors in premature ovarian failure. J. Assist. Reprod. Genet. 2013; 30(5): 617-22.

11. Gleicher N., Weghover A., Oktay K., Barad D.H. Correlation of triple repeats on the FMR1 (fragile X) gene to ovarian reserve: a new infertility test? Acta Obstet. Gynecol. Scand. 2009; 88(9): 1024-30.

12. Spath M.A., Feuch T.B., Allen E.G., Smits A.P., Yntema H.G., van Kessel A.G. et al. Intra-indinidual stability over time of standardardized anti- Müllerian hormone in FMR1 premutation carries. Hum. Reprod. 2011; 26(8): 2185-91.

13. Choe S.A., Kim K.C., Lee J.Y., Kim C.H., Hwang D., Jee B.C. The relation between the number of CGG repeats and serum level of anti-Mullerian hormone in women without FMR1 premutation. Eur. J. Obstet. Gynecol. Reprod. Biol. 2013; 169(2): 275-8.

14. DeGeyter C., M’Rabet N., DeGeyter J., Zürcher S., Moffat R., Bösch N. et al. Similar prevalence of expanded CGG repeat length sinthe fragile X mental retardation I gene among infertile women and among women with provenfertility: a prospective study. Genet. Med. 2014; 16(5): 374-8.

15. Kline J., Kinney A., Kelly A., Reuss M.L., Levin B. Predictors of antral follicle count during the reproductive years. Hum. Reprod. 2005; 20(8): 2179-89.

16. Rohr J., Allen E.G., Charen K., Giles J., He W., Dominguez C. et al. Anti-Mullerian hormone indicates early ovarian decline in fragile X mental retardation (FMR1) premutation carriers: a preliminary study. Hum. Reprod. 2008; 23: 1220-5.

17. Pastore L.M., Young S.L., Baker V.L., Karns L.B., Williams C.D., Silverman L.M. Elevated prevalence of 35-44 FMR1 trinucleotide repeats in women with diminished ovarian reserve. Reprod. Sci. 2012; 19(11): 1226-31.

18. Gleicher N., Weghofer A., Barad D.H. Ovarian reserve determinations suggest new function of FMR1 (fragile X) gene in regulating ovarian aging. Reprod. Biomed. Online. 2010; 20(6): 768-75.

19. Gleicher N., Kushnir V.A., Weghofer A., Barad D.H. How the FMR1 gene became relevant to female fertility and reproductive medicine. Front. Genet. 2014; 5: 284.

20. Vanyan D.E. Clinical and diagnostic value of autoimmune and genetic factors in the "poor" ovarian response to superovulation in assisted reproductive technologies. Diss. Moscow; 2015. 27p. (in Russian)

Received 25.09.2015
Accepted 02.10.2015

About the Authors

Tabeeva G.I., MD, PhD, researcher at the Department of Gynecological Endocrinology, Research Center of Obstetrics, Gynecology, and Perinatology, Ministry of Health of Russia. 117997, Russia, Moscow, Ac. Oparina str. 4. Tel.: +79031997282. E-mail: bambine@mail.ru
Nemova Yu.I., graduate student of department of gynecological endocrinology, Research Center of Obstetrics, Gynecology, and Perinatology, Ministry of Health of Russia. 117997, Russia, Moscow, Ac. Oparina str. 4. E-mail: j_nemova@hotmail.com
Naydukova A.A., post-graduate department of gynecological endocrinology, Research Center of Obstetrics, Gynecology, and Perinatology, Ministry of Health of Russia. 117997, Russia, Moscow, Ac. Oparina str. 4. E-mail: aleeshka@mail.ru.
Kuznetsova D.S., Ph.D., Leading Researcher, Laboratory of Human Molecular Genetics, I.M. Sechenov First Moscow State Medical University. 119048, Russia, Moscow, Trubetskaya str. 8, bld. 2
Zaletaev D.V., Ph.D., Professor, Head of Laboratory of Human Molecular Genetics, I.M. Sechenov First Moscow State Medical University. 119048, Russia, Moscow, Trubetskaya str. 8, bld. 2. E-mail: kuznetsova.k@bk.ru
Chernuha G.E., MD, Professor, Head of the Department of Gynecological Endocrinology, Research Center of Obstetrics, Gynecology, and Perinatology, Ministry of Health of Russia. 117997, Russia, Moscow, Ac. Oparina str. 4

For citations: Tabeeva G.I., Nemova Yu.I., Naidukova A.A., Kuznetsova E.B., Zaletaev D.B., Chernukha G.E. FMR1 gene polymorphism in polycystic ovary syndrome. Akusherstvo i ginekologiya/Obstetrics and Gynecology. 2016; (3): 50-56. (in Russian)
http://dx.doi.org/10.18565/aig.2016.3.50-56.

Similar Articles

By continuing to use our site, you consent to the processing of cookies that ensure the proper functioning of the site.