Systemic inflammation and insulin resistance in the pathogenesis of polycystic ovary syndrome

Rasin M.S., Zhitnik V.P.

1Ukrainian Academy of Medicine and Dentistry, Poltava 36003, Oktyabrskaya str. 46, apt. 84., Ukraine 2Poltava City Maternity Hospital, Poltava Polovka str. 19, apt. 2, Ukraine
Polycystic ovary syndrome (PCOS) is the most common endocrine disorder in women of childbearing age, which affects 5-7% of the population and is associated with a broad spectrum of diseases: hypertension, dyslipidemia (DL), atherosclerosis, type 2 diabetes mellitus (T2DM), and gestational diabetes, increased risk of myocardial infarction, stroke, and higher cardiovascular and overall mortality rates. Inflammation, insulin resistance (IR), and hyperinsulinemia are permanent components of the pathogenesis of PCOS in obese women and in the majority of normal weight women due to the presence of a multitude of factors initiating systemic inflammation (SI) and IR. Metformin (MF) and pioglitasone (PG) are the only drugs that reduce SI and IR in different ways, which themselves used alone or in combination with hormonal agents make it possible to restore ovulation, fertility, and pregnancy carrying in 90% of the women, by minimizing the need for surgical intervention, as well as to prevent, stop, and ensure the regression of T2DM, dyslipidemia, non-alcoholic fatty liver disease, atherosclerosis, and hypertension. The administration of MF is completely safe and limited only by an individual’s intolerance that is mainly associated with gastrointestinal disorders. PG treatment requires monitoring the state of the bladder, eyeground, and bone mineral density due to rare changes in these organs and tissues.

Keywords

polycystic ovary syndrome
inflammation
insulin resistance
metformin
pioglitazone

Синдром поликистозных яичников (СПКЯ), помимо специфических проявлений: олиго-аменореи, низкой фертильности, гиперандрогенемии и изменений в яичниках, тесно связан с проблемой ожирения (ОЖ), системного воспаления (СВ) и инсулинорезистентности (ИР) [1, 2].

СПКЯ – наиболее частое эндокринное расстройство у женщин детородного возраста, поражающее 5–7% популяции [1, 3], ассоциировано с широким спектром заболеваний: артериальной гипертонией (АГ), дислипидемией (ДЛ), атеросклерозом, сахарным диабетом 2-го типа (СД2) и гестационным диабетом, повышенным риском инфаркта миокарда, инсульта и повышенной сердечно-сосудистой и общей смертностью [4]. Известно, что все описанные выше заболевания тесно связаны с ОЖ, СВ и ИР [5]. В настоящей статье делается попытка рассмотреть эту взаимосвязь с позиций ее молекулярных механизмов, что, по нашему мнению, позволит лучше понять весьма успешное применение при СКПЯ метформина (МФ) и пиоглитазона (ПГ) и наметить пути дальнейшей оптимизации лечения.

Ожирение

Более 70% женщин со СКПЯ имеют избыточную массу тела [6]. Не всякое ожирение у женщин представляет угрозу их здоровью. Существует «доброкачественное ожирение», при котором жир располагается преимущественно под кожей. Однако у женщин с СКПЯ наблюдается почти исключительно абдоминальное ожирение с расположением жира в брюшной полости [7]. Более того, даже у женщин с СКПЯ, имеющих нормальную массу тела, жир расположен преимущественно в животе; меньше подкожного жира в глютео-феморальной области, как у страдающих СД2 [8].

Известно, что висцеральная жировая ткань, инфильтрированная макрофагами, происходящими из одного и того же предшественника, что и адипоциты – преадипоцита [9] и рекрутирующая клетки адаптивного иммунитета [10], является эндокринным органом, продуцирующим цитокины воспаления и адипокины, играющие важную роль в метаболических процессах [11]. Цитокинам и адипокинам жировой ткани придается решающее значение в развитии коморбидных состояний: ИР, СД2, атеросклероза, стеатогепатита, АГ и СПКЯ в том числе [5]. У женщин с СПКЯ и ОЖ найден низкий уровень адипонектина [12], повышенный уровень ингибитора активатора плазминогена-1 (ПАИ-1) [13], повышенная активность ренин-ангиотензинной системы [14], повышенный уровень маркеров воспаления [15], лептина и резистина, не отличающийся от уровня у женщин с ОЖ без СКПЯ и более выраженная ИР, чем у женщин с ОЖ без СКПЯ [16]. У женщин с нормальным индексом массы тела и СКПЯ уровень всех указанных компонентов повышен по сравнению с женщинами с нормальным индексом массы тела без СКПЯ, кроме более значительного снижения адипонектина и чувствительности к инсулину [17]. Имеющиеся данные позволяют считать, что висцеральная жировая ткань имеет повышенное распространение и активность при СКПЯ и может обуславливать наличие СВ, ИР и всего комплекса коморбидных состояний, свойственных СКПЯ. Имеются данные о ведущей роли СВ во всех названных выше коморбидных состояниях [5]. В связи с этим необходимо рассмотреть молекулярные механизмы его возникновения и пути воздействия на основные процессы, ведущие к патологии.

Системное воспаление (системное вялотекущее воспаление, системное воспаление низкой интенсивности, low grade inflammation)

СВ – реакция иммунной системы на персистирующие повреждающие стимулы. Основными факторами, провоцирующими возникновение и персистирование воспаления, являются: 1) любые формы хронического стресса, включая психосоциальный стресс, 2) низкая физическая активность, гипокинезия 3) диета западного типа с высоким содержанием насыщенных жирных кислот, 4) висцеральное ОЖ, 5) хронические бактериальные и вирусные инфекции.

Психосоциальный и другие формы длительного стресса вызывают СВ вследствие длительной активации гипоталамо-гипофизарно-адренокортикальной системы и развития резистентности рецепторов глюкокортикоидов, являющихся антивоспалительными факторами транскрипции [18].

Повреждающее влияние гипокинезии обусловлено тем, что только работающие мышцы продуцируют миокины, модифицирующие функции иммунной системы и противодействующие СВ [19].

Диета западного типа, богатая насыщенными жирами, с малым количеством пищевых волокон провоцирует СВ [20]. Насыщенные рафинированными углеводами продукты повышают уровень С-реактивного белка независимо от массы тела и общей калорийности пищи, а также увеличивают риск развития СД2 в 2,5 раза [21].

Абдоминальное ОЖ сопровождается повышением секреции провоспалительных цитокинов: фактора некроза опухоли (ФНО)-α, интерлейкина (ИЛ)-6, и адипокинов: лептина, резистина, а также снижением противовоспалительного цитокина – адипонектина [22]. Лица с абдоминальным ОЖ находятся постоянно в состоянии СВ.

При СВ активируются клетки крови, выделяются цитокины: ИЛ-1, ИЛ-6, ФНО-α, что ведет к продукции острофазных протеинов: фибриногена, сиаловых кислот, С-реактивного белка. Персистирование повреждающих факторов ведет к постоянно повышенному уровню цитокинов.

СВ определяется как повышение уровня провоспалительных и антивоспалительных цитокинов в 2–4 раза, в отличие от острого локального воспалительного процесса, при котором наблюдается повышение цитокинов в десятки и сотни раз. Острое воспаление либо заканчивается нормализацией показателей, либо остается в форме СВ. СВ в эндотелии сосудов, печени, мышечной и жировой ткани имеет особое значение [23].

На молекулярном уровне воспаление возникает при активации Толл-подобных и ряда других рецепторов на мембране клетки с последующей активацией ядерных транскрипционных факторов NFkB, AT-1 и других, обусловливающих повышение продукции цитокинов воспаления. Свободные, насыщенные, N-6 полиненансыщенные и окисленные жирные кислоты активируют Толл-подобные рецепторы, инициируя воспаление [5]. Регуляция воспаления связана с наличием противовоспалительных факторов, тормозящих активность NFkB, главным образом глюкокортикоидных рецепторов и рецепторов, активируемых пролифераторами пероксисом (РАПП), существующих в трех изоформах: альфа, бета/дельта и гамма. N-3 полиненасыщенные жирные кислоты активируют все изотипы РАПП и тормозят воспаление. С этим связан позитивный эффект пиоглитазона (ПГ) – активатора PАПП-гамма и, частично, PАПП-альфа при всех заболеваниях, связанных с СВ, в том числе при СПКЯ [24].

CВ реализуется в конкретные патологические процессы многими путями, среди которых основное место занимает индуцируемая системным воспалением ИР.

Инсулинорезистентность

ИР – это патологическое состояние, при котором взаимодействие инсулина с рецепторами в инсулин чувствительных тканях, главным образом в печени, скелетных мышцах и жировой ткани, не обеспечивает физиологические эффекты инсулина. Молекулярный механизм ИР заключается в блокаде сигнального пути инсулина в клетке на уровне передачи сигнала от субстрата инсулинового рецептора к фосфоинозитид-3-киназе (PI3K-Akt сигнальный путь), проводящего основные метаболические эффекты инсулина. При этом второй сигнальный путь инсулина: через митогенактивируемую протеинкиназу (МАПК), проводящий эффекты инсулина как фактора роста, не блокируется. Блокада PI3K-Akt в печени ведет к повышению продукции глюкозы и свободных жирных кислот, гипергликемии и гипертриглицеридемии. ИР в мышцах и жировой ткани снижает транспорт глюкозы в эти ткани, что является, наряду с повышенной продукцией глюкозы печенью, основными факторами гипергликемии и гипертриглицеридемии [25]. Гипергликемия длительное время компенсируется повышенной продукцией инсулина до истощения резервных возможностей β-клеток. Нарушение секреции инсулина ведет к снижению толерантности к глюкозе, обнаруживаемому по пограничному уровню глюкозы натощак или в тесте с нагрузкой 75 г глюкозы и, в дальнейшем, к манифестации СД2. В периоде нормогликемии ИР может быть диагностирована по повышенному уровню инсулина натощак в так называемой гомеостатической модели (НОМА) или в тесте «эугликемический гиперинсулинемический клэмп» по пониженному клиренсу глюкозы крови после внутривенного введения инсулина [25].

В эндотелии сосудов блокада PI3K-Akt пути ведет к снижению продукции оксида азота, а сохранение или увеличение активности МАПК- пути сохраняет или увеличивает продукцию эндотелина-1, что ведет к развитию эндотелиальной дисфункции. Это предрасполагает к возникновению АГ, продукции молекул адгезии макрофагов к эндотелию и митогенной стимуляции гладкой мускулатуры сосудов, то есть к развитию атеро­склероза [26].

СВ и ИР в патогенезе СКПЯ

ИР и гиперинсулинемия играют важную роль в гиперсекреции андрогенов и развитии СПКЯ [27].

Это следует из наблюдений снижения уровня инсулина натощак при терапии инсулинсенситайзерами, что сопровождается снижением уровня андрогенов и улучшением функции яичников [27].

Увеличение продукции андрогенов – одно из следствий гиперинсулинемии и сохранения сигнального каскада МАПК, осуществляется через повышение секреции гонадотропных гормонов гипоталамуса [28].

СВ и оксидативный стресс одинаково присутствуют у женщин с СПКЯ при ОЖ и без него, что свидетельствует об этиологической роли СВ [29], хотя ОЖ потенцирует эти явления [12]. Женщины с СПКЯ, как с ОЖ, так и без него, имеют повышенный уровень моноцитов и лимфоцитов крови, активности ядерных транскрипционных факторов каппа В (NFkB), которые управляют экспрессией провоспалительных цитокинов и маркеров воспаления: ИЛ-6, ФНО-а, С-реактивного белка [30].

Повышенный уровень цитокинов воспаления путем фосфорилирования сериновых остатков субстрата инсулинового рецептора-1 вызывает блокаду Р3IK-Акt сигнального пути инсулина, не прерывая МАПК-путь, что ведет к стероидогенезу и пролиферации текальных клеток, фолликулярной атрезии и гиперандрогенемии [31]. Учитывая ключевую роль СВ и ИР в этиопатогенезе и прогрессии СПКЯ следует направить терапевтические усилия на эти явления [1, 32]. МФ и ПГ – единственные препараты, разными путями эффективно снижающие ИР и СВ.

Метформин и пиоглитазон в терапии СПКЯ

Метформин

В настоящее время в соответствии с национальным и международными протоколами лечения МФ является средством первой линии для лечения СД2. Более 100 млн человек в мире принимают этот препарат [33]. Наблюдения показали, что МФ снижает макро- и микроваскулярные осложнения диабета, риск развития онкологических заболеваний и общую смертность на 30% [34]. При этом ретроспективными наблюдениями показано, что масса тела больных на МФ за 10 лет не отличалась от группы диетической терапии, а у принимавших препараты сульфанилмочевины – увеличилась на 3 кг, на инсулинотерапии – на 6 кг [35].

МФ применяется при СКПЯ с 1993 года, причем не только для купирования олигоменореи, гирсутизма, инфертильности и ОЖ, но также для профилактики развития СД2, диабета беременных и невынашивания беременности при СКПЯ [36].

МФ снижает СВ, ИР и частично корригирует нарушения углеводного и липидного обмена, снижая или не влияя на индекс массы тела [37]. МФ наиболее существенно снижает липопротеины низкой плотности, тогда как снижение уровня триглицеридов и повышение липопротеинов высокой плотности наблюдается не у всех пациентов [37]. МФ уменьшает толщину медии/интимы, секрецию эндотелина-1, С-реактивного белка, определяемого высокочувствительным методом (вчСРБ), ПАИ-1 и повышает уровень адипонектина [38]. МФ, согласно ретроспективным исследованиям предупреждает развитие СД2 и диабета беременных [39]. У женщин со СПКЯ на монотерапии метформином снижались маркеры СВ и ИР, восстанавливалась овуляция, нормализовался менструальный цикл, снижалась секреция андрогенов и исчезали либо уменьшались симптомы гиперандрогенемии, снижалась или не изменялась масса тела, нормализовался углеводный обмен, улучшалось психическое состояние. Многие из этих женщин смогли выносить и родить здоровых детей [38].

Молекулярный механизм действия МФ изучен не полностью. Известно, что МФ снижает активность респираторного комплекса 1-й дыхательной цепи на 40%, что ведет к уменьшению продукции аденозинтрифосфата и повышению концентрации аденозинмонофосфата (АМФ). Это активирует основной клеточный сенсор энергии – активируемую АМФ протеинкиназу (АМПК). АМФ и АМПК снижают продукцию глюкозы печенью и активируют поглощение глюкозы мышечной тканью, что является основным гипогликемизирующим механизмом МФ. АМПК переводит клетку в состояние катаболизма, блокирует синтез жирных кислот и активирует их окисление (последнее в кооперации с РАПП-альфа), что снижает уровень циркулирующих жирных кислот, являющихся индукторами СВ и ИР.

Пиоглитазон

ПГ – препарат из группы тиазолидинодионов, успешно прошедший десятки клинических испытаний на эффективность и безопасность при патологии, связанной с ИР. ПГ эффективно снижает СВ и ИР, длительно поддерживает контроль гликемии, ДЛ, АГ и микроальбуминурии у больных СД2 [40].

Первый представитель этой группы – троглитазон показал прекрасные результаты в лечении СД2 и СПКЯ, но был снят с рынка вследствие редких, но потенциально смертельных поражений печени. Розиглитазон увеличивает частоту инфарктов миокарда у больных СД2 [41]. В отличие от них ПГ, наряду с восстановлением овуляторной функции яичников, снижением гиперандрогенемии и купированием основных метаболических нарушений при СКПЯ, снижает частоту сердечно-сосудистых осложнений, опухолевых процессов, позитивно влияет на патологические процессы в печени и почках, связанные с ОЖ и ИР. Хотя ПГ, как и все представители тиазолидинодионов, вызывает задержку жидкости в организме вследствие активации реабсорбции натрия в дистальных канальцах почек, однако это не сопровождается сердечной недостаточностью. ПГ при длительном применении в высоких дозах ведет к незначительному увеличению частоты рака мочевого пузыря (относительный риск 1,12 – 1,33), однако этот факт компенсируется более значительным снижением частоты рака молочных желез, легких и печени [42]. Также требуется периодический контроль глазного дна вследствие редких случаев отека диска глазного нерва и плотности костной ткани из-за возможного развития остеопороза [40].

Все эти ограничения и предостережения ни в коей мере не препятствуют применению ПГ у молодых женщин с СПКЯ [2].

Тиазолидинодионы являются агонистами ядерных транскрипционных факторов – рецепторов, активируемых РАПП-гамма. РАПП-гамма существует в двух изоформах: первые экспрессируются во всех тканях, вторые – преимущественно в адипоцитах жировой ткани. РАПП-гамма широко представлены в клетках иммунной системы: макрофагах, Т- и В-лимфоцитах, нейтрофилах, дендритных клетках. Активация РАПП-гамма снижает активность клеток иммунной системы: адгезию макрофагов к эндотелию сосудов, с чем связывают противоатеросклеротический эффект тиазолидинодионов, сдвиг фенотипа Т-хелперов в сторону Th2, что обусловливает изменение спектра секретируемых цитокинов от провоспалительных к антивоспалительным. В целом, тиазолидинодионы существенно снижают уровень СВ, являющийся основой развития ИР и всех патологических состояний, связанных с ИР, в том числе и СПКЯ. В жировой и мышечной ткани РАПП-гамма стимулирует дифференциацию адипоцитов и экспрессию ферментов, позволяющих адипоцитам и мышцам поглощать из циркуляции глюкозу и жирные кислоты, что снижает уровень глюкозы, триглицеридов и повышает уровень липопротеинов высокой плотности. Имеются различия в действии розиглитазона и ПГ на липиды крови. Розиглитазон, в отличие от ПГ, повышает уровень липопротеинов низкой плотности, что, по-видимому, является причиной повышения частоты инфарктов миокарда при применении розиглитазона у больных СД2. Эти различия объясняются тем, что ПГ частично активирует РАПП-альфа, являющийся основным ядерным транскрипционным фактором, регулирующим обмен липидов в печени. Ключевая роль РАПП-гамма в патогенезе СКПЯ, как и всего комплекса метаболических нарушений, свойственных СВ, демонстрирует генетическое нарушение, известное под названием «синдром лигандрезистентности РАПП-гамма», при котором РАПП-гамма вследствие структурной аномалии не может реагировать на эндогенные и экзогенные лиганды. При этом развивается тяжелая ИР, АГ, ДЛ, ранний атеросклероз, парциальная липодистрофия и СКПЯ [43].

ПГ существенно повышает чувствительность к инсулину, снижает уровень инсулина натощак и соотношение глюкоза/инсулин и в 40% случаев ликвидирует имеющуюся нарушенную толерантность к глюкозе у женщин с СПКЯ, несмотря на повышение массы тела и количества жировой ткани [41]. Это, как и предупреждение развития СД2, АГ и сердечно-сосудистых осложнений, связывают с перераспределением жировой ткани из висцеральной в подкожную [44]. Увеличение массы тела найдено далеко не у всех женщин, принимавших ПГ. Отмечено даже снижение окружности талии и бедер и соотношения окружности талии к росту [45].

СВ, ИР и компенсаторная гиперинсулинемия являются ключевыми иммуно-метаболическими дефектами при СПКЯ. Снижение их уровня является основной стратегией лечения СПКЯ. Модификация образа жизни, устранение основных внешних факторов возникновения СВ и ИР: стресса, ОЖ, гиподинамии, хронической инфекции – наиболее рациональный способ борьбы с болезнями, ассоциированными с СВ и ИР, в том числе с СКПЯ. Однако на практике далеко не всем женщинам удается с помощью диеты и физических тренировок справиться с этой задачей, и никто не гарантирован от жизненного стресса и скрытой инфекции. МФ и ПГ являются патогенетически обоснованными препаратами, применяемыми при СКПЯ как в форме монотерапии, так и в сочетании, а также вместе с антиандрогенами [2].

Сравнительное изучение МФ и ПГ при СКПЯ

МФ восстанавливает овуляторную функцию в среднем у 53% женщин (от 23 до 90%), главным образом при нормальном [24] или повышенном индексе массы тела (до 30 кг/м2), но не у ожиревших женщин (>37 кг/м2) [46], составляющих большинство в популяции СПКЯ [5]. МФ назначается женщинам с СПКЯ, которые хотят снизить массу тела, в дополнение к диете и физическим тренировкам, больным СД2 или лицам с нарушенной толерантностью к глюкозе, которые имели неоднократные срывы беременности, кломифенрезистентным, осуществляющим индукцию овуляции фолликулостимулирующим гормоном, перед операцией искусственного оплодотворения [47].

ПГ в течение 6 месяцев восстанавливает овуляторную и менструальную функцию [48], ликвидирует клинические признаки гиперандрогении: гирсутизм и акне, главным образом, путем снижения биодоступности андрогенов вследствие повышения уровня стероидсвязывающего глобулина [49].

Применение ПГ ограничено нежелательной прибавкой массы тела, тогда как МФ характеризуется более частыми побочными эффектами со стороны желудочно-кишечного тракта, тошнотой, диареей, болью в животе [50]. ПГ превосходит МФ в отношении снижения ИР [51], хотя снижение уровня инсулина натощак, андрогенов и лютеинизирующего гормона было одинаковым. Те же данные и нормализация функций эндотелия получены в другом исследовании [52]. Недавно проведенный мета-анализ показал, что ПГ более эффективно, чем МФ, снижает плазменный уровень тестостерона и дегидроэпиандростерона, тогда как МФ снижает индекс массы тела и уровень триглицеридов более эффективно, чем ПГ [50]. Оба препарата одинаково влияли на частоту беременностей, нормализацию менструального цикла, чувствительность к инсулину, уровень липопротеинов низкой плотности, гонадотропных гормонов и инсулина [52].

Добавление ПГ к МФ в условиях проведения антиандрогенной терапии флутамидом снижает у молодых женщин с гиперинсулинемией и СПКЯ массу тела, уровень глюкозы, отношение липопротеинов низкой и высокой плотности, а также маркеры воспаления, соотношение нейтрофилов к лимфоцитам и снижение плазменного уровня инсулинзависимого фактора роста-1. Также наблюдалось падение уровня печеночных ферментов, что подтверждает гепатопротекторное действие ПГ [53]. Известно, что ИР и ДЛ способствует развитию у женщин с СПКЯ неалкогольной жировой болезни печени и стеатогепатита [54]. ПГ не рекомендуется беременным и женщинам с высокой вероятностью беременности в связи с экспериментальными данными о возможном тератогенном действии [55]. МФ предпочтительнее для лечения СПКЯ, хотя ПГ больше снижает ИР у женщин с ОЖ и без него, хотя и за счет увеличения индекса массы тела [2].

Заключение

Воспаление, ИР и гиперинсулинемия являются постоянными компонентами патогенеза СПКЯ у женщин с ОЖ и большинства женщин без ОЖ, вследствие наличия множества факторов, инициирующих СВ и ИР. МФ и ПГ являются единственными препаратами, различными путями снижающими СВ и ИР, которые сами по себе, в сочетании и в комбинации с гормональными препаратами позволяют восстановить овуляторную функцию, фертильность и вынашивание беременности у 90% женщин, минимизируя необходимость хирургического вмешательства, а также предупредить, остановить и обеспечить обратное развитие СД2, ДЛ, неалкогольной жировой болезни печени, атеросклероза, АГ [2]. Применение МФ полностью безопасно и ограничено только индивидуальной непереносимостью, в основном связанной с желудочно-кишечными расстройствами [50]. При лечении ПГ необходимо следить за состоянием мочевого пузыря, глазного дна и плотности костной ткани, в связи с редкими изменениями в этих органах и тканях [40]. Так как большинство клинических исследований проведено у небольшого количества женщин с различными клиническими формами СПКЯ для уточнения тактики медикаментозного лечения с применением МФ и ПГ требуется проведение новых, больших по объему клинических исследований, а также испытание новых агонистов, активирующих два и три изотипа РАПП.

References

  1. Sukhikh G.T., Krasnopolsky V.I., Runikhina N.K., Tkacheva O.N., Khodzhaeva Z.S., Petrukhin V.A., Shestakova M.V., Burumkulova F.F., Esayan R.M., Kolegaeva O.I., Sharashkina N.V., Kirsanova T.V., Koshel L.V. Transition to a new level of management of hypertensive and metabolic complications in pregnancy: Current diagnostic criteria for gestational diabetes mellitus. Akusherstvo i ginekologiya/Obstetrics and gynecology. 2013; 3: 4-9. (in Russian)
  2. Sathyapalan T., Atkin S.L. Mediators of inflammation in polycystic ovary syndrome in relation to adiposity. Mediators Inflamm. 2010; 2010: 758656.
  3. Azziz R., Woods K.S., Reyna R., Key T.J., Knochenhauer E.S., Yildiz B.O. The prevalence and features of the polycystic ovary syndrome in an unselected population. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2004; 89(6): 2745-9.
  4. Lo J.C., Feigenbaum S.L., Yang J., Pressman A.R., Selby J.V., Go A.S. Epidemiology and adverse cardiovascular risk profile of diagnosed polycystic ovary syndrome. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2006; 91(4): 1357-63.
  5. Кайдашев І.П. Активація NF-kB при метаболічному синдромі. Фізіологічний журнал. 2012; 58: 93-101.
  6. Barber T.M., McCarthy M.I., Wass J.A., Franks S. Obesity and polycystic ovary syndrome. Clin. Endocrinol. (Oxford). 2006; 65(2): 137-45.
  7. Cosar E., Uçok K., Akgün L., Köken G., Sahin F.K., Arioz D.T., Baş O. Body fat composition and distribution in women with polycystic ovary syndrome. Gynecol. Endocrinol. 2008; 24(8): 428-32.
  8. Kirchengast S., Huber J. Body composition characteristics and body fat distribution in lean women with polycystic ovary syndrome. Hum. Reprod. 2001; 16(6): 1255-60.
  9. Charrière G., Cousin B., Arnaud E., André M., Bacou F., Penicaud L., Casteilla L. Preadipocyte conversion to macrophage: evidence of plasticity. J. Biol. Chem. 2003; 278(11): 9850-5.
  10. Wu H., Ghosh S., Perrard X.D., Feng L., Garcia G.E., Perrard J.L. et al. T-cell accumulation and regulated on activation, normal T cell expressed and secreted upregulation in adipose tissue in obesity. Circulation. 2007; 115(8): 1029-38.
  11. Festa A., D’Agostino R. Jr., Williams K., Karter A.J., Mayer-Davis E.J., Tracy R.P., Haffner S.M. The relation of body fat mass and distribution to markers of chronic inflammation. Int. J. Obes. Relat. Metab. Disord. 2001; 25(10): 1407-15.
  12. Panidis D., Kourtis A., Farmakiotis D., Mouslech T., Rousso D., Koliakos G. Serum adiponectin levels in women with polycystic ovary syndrome. Hum. Reprod. 2000; 18(9): 1790-6.
  13. Kelly C.J., Lyall H., Petrie J.R., Gould G.W., Connell J.M., Rumley A. et al. A specific elevation in tissue plasminogen activator antigen in women with polycystic ovarian syndrome. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2002; 87(7): 3287-90.
  14. Uncu G., Sözer M.C., Develioğlu O., Cengiz C. The role of plasma renin activity in distinguishing patients with polycystic ovary syndrome (PCOS) from oligomenorrheic patients without PCOS. Gynecol. Endocrinol. 2002; 16(6): 447-52.
  15. Sayin N.C., Gücer F., Balkanli-Kaplan P., Yüce M.A., Ciftci S., Kücük M., Yardim T. Elevated serum TNF-alpha levels in normal-weight women with polycystic ovaries or the polycystic ovary syndrome. J. Reprod. Med. 2003; 48(3): 165-70.
  16. Carmina E., Orio F., Palomba S., Cascella T., Longo R.A., Colao A.M. et al. Evidence for altered adipocyte function in polycystic ovary syndrome. Eur. J. Endocrinol. 2005; 152(3): 389-94.
  17. Jaatinen T.A., Matinlauri I., Anttila L., Koskinen P., Erkkola R., Irjala K. Serum total renin is elevated in women with polycystic ovarian syndrome. Fertil. Steril. 1995; 63(5): 1000-4.
  18. Tian R., Hou G., Li D., Yuan T.F. A possible change process of inflammatory cytokines in the prolonged chronic stress and its ultimate implications for health. The Scientific World Journal. 2014; 2014: 780616.
  19. Bruunsgaard H. Physical activity and modulation of systemic low-level inflammation. J. Leukoc. Biol. 2005; 78(4): 819-35.
  20. Calder P.C., Kew S. The immune system: a target for functional foods? Br. J. Nutr. 2002; 88(Suppl. 2): S165-77.
  21. Salmerón J., Manson J.E., Stampfer M.J., Colditz G.A., Wing A.L., Willett W.C. Dietary fiber, glycemic load, and risk of non-insulin-dependent diabetes mellitus in women. JAMA. 2007; 277(6): 472-7.
  22. Bastard J.P., Maachi M., Lagathu C., Kim M.J., Caron M., Vidal H. et al. Recent advances in the relationship between obesity, inflammation, and insulin resistance. Eur. Cytokine Netw. 2006; 17(1): 4-12.
  23. Rohleder N. Stimulation of systemic low-grade inflammation by psychosocial stress. Psychosom. Med. 2014; 76(3):181-9.
  24. Romualdi D., Guido M., Ciampelli M., Giuliani M., Leoni F., Perri C., Lanzone A. Selective effects of pioglitazone on insulin and androgen abnormalities in normo- and hyperinsulinaemic obese patients with polycystic ovary syndrome. Hum. Reprod. 2003; 18(6): 1210-8.
  25. Guo S. Decoding insulin resistance and metabolic syndrome for promising therapeutic intervention. J. Endocrinol. 2014; 220(2): E1-3.
  26. Tsuchiya K., Tanaka J., Shuiqing Y., Welch C.L., DePinho R.A., Tabas I. et al. FoxOs integrate pleiotropic actions of insulin in vascular endothelium to protect mice from atherosclerosis. Cell Metab. 2012; 15(3): 372-81.
  27. Diamanti-Kandarakis E., Dunaif A. Insulin resistance and the polycystic ovary syndrome revisited: an update on mechanisms and implications. Endocr. Rev. 2012; 33(6): 981-1030.
  28. Kim H.H., DiVall S.A., Deneau R.M., Wolfe A. Insulin regulation of GnRH gene expression through MAP kinase signaling pathways. Mol. Cell. Endocrinol. 2005; 242(1-2): 42-9.
  29. González F. Inflammation in polycystic ovary syndrome: underpinning of insulin resistance and ovarian dysfunction. Steroids. 2012; 77(4): 300-5.
  30. Xiong Y.L., Liang X.Y., Yang X., Li Y., Wei L.N. Low-grade chronic inflammation in the peripheral blood and ovaries of women with polycystic ovarian syndrome. Eur. J. Obstet. Gynecol. Reprod. Biol. 2011; 159(1):148-50.
  31. Spaczynski R. Z., Arici A., Duleba A.J. Tumor necrosis factor-α stimulates proliferation of rat ovarian theca-interstitial cells. Biol. Reprod. 1999; 61(4): 993-8.
  32. Rojas J., Chávez M., Olivar L., Rojas M., Morillo J., Mejías J. et al. Polycystic ovary syndrome, insulin resistance, and obesity: navigating the pathophysiologic labyrinth. Int. J. Reprod. Med. 2014; 2014: 719050.
  33. Inzucchi S.E., Bergenstal R.M., Buse J.B., Diamant M., Ferrannini E., Nauck M. et al. Management of hyperglycaemia in type 2 diabetes: a patient-centered approach. Position statement of the American Diabetes Association (ADA) and the European Association for the Study of Diabetes (EASD). Diabetologia. 2012; 55(6): 1577-96.
  34. Effect of intensive blood-glucose control with metformin on complications in overweight patients with type 2 diabetes (UKPDS 34). UK Prospective Diabetes Study (UKPDS) Group. Lancet. 1998; 352(9131):854-65.
  35. Holman R.R., Paul S.K., Bethel M.A., Matthews D.R., Neil H.A. 10-year follow-up of intensive glucose control in type 2 diabetes. N. Engl. J. Med. 2008; 359(15): 1577-89.
  36. Nestler J.E. Metformin for the treatment of the polycystic ovary syndrome. N. Engl. J. Med. 2008; 358(1): 47-54.
  37. Moghetti P., Castello R., Negri C., Tosi F., Perrone F., Caputo M. et al. Metformin effects on clinical features, endocrine and metabolic profiles, and insulin sensitivity in polycystic ovary syndrome: a randomized, double-blind, placebo-controlled 6-month trial, followed by open, long-term clinical evaluation. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2000; 85(1): 139-46.
  38. Luque-Ramirez M., Mendieta-Azcona C., Alvarez-Blasco F., Escobar-Morreale H.F. Effects of metformin versus ethinyl-estradiol plus cyproterone acetate on ambulatory blood pressure monitoring and carotid intima media thickness in women with the polycystic ovary syndrome. Fertil. Steril. 2009; 91(6): 2527-36.
  39. Gilbert C., Valois M., Koren G. Pregnancy outcome after first-trimester exposure to metformin: a meta-analysis. Fertil. Steril. 2006; 86(3): 658-63.
  40. Schernthaner G., Currie C.J., Schernthaner G.H. Do we still need pioglitazone for the treatment of type 2 diabetes? A risk-benefit critique in 2013. Diabetes Care. 2013; 36(Suppl.2): S155-61.
  41. Amato A.A., de Assis Rocha Neves F. Idealized PPARγ-based therapies: lessons from bench and bedside. PPAR Res. 2012; 2012: 978687.
  42. Aroda V.R., Ciaraldi T.P., Burke P., Mudaliar S., Clopton P., Phillips S. et al. Metabolic and hormonal changes induced by pioglitazone in polycystic ovary syndrome: a randomized, placebo-controlled clinical trial. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2008; 94(2): 469-76.
  43. Govindarajan R., Ratnasinghe L., Simmons D.L., Siegel E.R., Midathada M.V., Kim L. et al. Thiazolidinediones and the risk of lung, prostate, and colon cancer in patients with diabetes. J. Clin. Oncol. 2007; 25(12): 1476-81.
  44. Kazerooni T., Ghaffarpasand F., Kazerooni Y., Kazerooni M., Setoodeh S. Short-term metformin treatment for clomiphene citrate-resistant women with polycystic ovary syndrome. Int. J. Gynaecol. Obstet. 2009; 107(1):50-3.
  45. Aigner E., Bachofner N., Klein K., De Geyter C., Hohla F., Patsch W., Datz C. Retinol-binding protein 4 in polycystic ovary syndrome-association with steroid hormones and response to pioglitazone treatment. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2009; 94(4): 1229-35.
  46. Aubuchon M., Lieman H., Stein D., Cohen H.W., Isaac B., Adel G. et al. Metformin does not improve the reproductive or metabolic profile in women with polycystic ovary syndrome (PCOS). Reprod. Sci. 2009;16(10): 938-46.
  47. Valsamakis G., Lois K., Kumar S., Mastorakos G. Metabolic and other effects of pioglitazone as an add-on therapy to metformin in the treatment of polycystic ovary syndrome (PCOS). Hormones (Athens). 2013; 12(3): 363-78.
  48. Glintborg D., Hermann A.P., Andersen M., Hagen C., Beck-Nielsen H., Veldhuis J.D., Henriksen J.E. Effect of pioglitazone on glucose metabolism and luteinizing hormone secretion in women with polycystic ovary syndrome. Fertil. Steril. 2006; 86(2): 385-97.
  49. Brettenthaler N., De Geyter C., Huber P.R., Keller U. Effect of the insulin sensitizer pioglitazone on insulin resistance, hyperandrogenism, and ovulatory dysfunction in women with polycystic ovary syndrome. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2004; 89(8): 3835-40.
  50. Li X.J., Yu Y.X., Liu C.Q., Zhang W., Zhang H.J., Yan B. et al. Metformin vs thiazolidinediones for treatment of clinical, hormonal and metabolic characteristics of polycystic ovary syndrome: a meta-analysis. Clin. Endocrinol. (Oxford). 2011; 74(3): 332-9.
  51. Ortega-González C., Luna S., Hernández L., Crespo G., Aguayo P., Arteaga-Troncoso G., Parra A. Responses of serum androgen and insulin resistance to metformin and pioglitazone in obese, insulin-resistant women with polycystic ovary syndrome. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2005; 90(3): 1360-5.
  52. Naka K.K., Kalantaridou S.N., Kravariti M., Bechlioulis A., Kazakos N., Calis K.A. et al. Effect of the insulin sensitizers metformin and pioglitazone on endothelial function in young women with polycystic ovary syndrome: a prospective randomized study. Fertil. Steril. 2011; 95(1): 203-9.
  53. Ibáñez L., López-Bermejo A., del Rio L., Enríquez G., Valls C., de Zegher F. Combined low-dose pioglitazone, flutamide, and metformin for women with androgen excess. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2007; 92(5): 1710-4.
  54. Thessaloniki ESHRE/ASRM-Sponsored PCOS Consensus Workshop Group. Consensus on infertility treatment related to polycystic ovary syndrome. Fertil. Steril. 2008; 89(3): 505-22.

About the Authors

Rasin Mikhail S., MD, professor of Internal Medicine Department № 3, Ukrainian Academy of Medicine and Dentistry.
36003, Ukraine, Poltava, Oktyabrskaya str. 46, apt. 84. Tel.: +380532595886, +380503040233
Zhitnik Vladislav P., doctor of the highest category, an obstetrician-gynecologist, Poltava City Maternity Hospital. Ukraine, Poltava. Polovka str. 19, apt. 2.
Tel.: +380993652824, +380532595886

Similar Articles

By continuing to use our site, you consent to the processing of cookies that ensure the proper functioning of the site.