Эмбрионом принято считать зародыш человека до 9 недель гестационного возраста, с 9 недель до рождения внутриутробно развивающийся организм называется плодом1. Вопрос правосубъектности эмбриона/плода сегодня становится особенно актуальным в связи с прогрессивно развивающимися технологиями в области вспомогательной репродукции и фетальной медицины. Однако ни в отечественном, ни в международном праве нет четкого определения правового положения нерожденного ребенка. Можно выделить три подхода к определению правового статуса эмбриона.
- Эмбрион/плод – субъект права как участник правоотношений.
- Эмбрион/плод – объект права собственности.
- Эмбрион/плод – объект права как орган или ткань организма матери.
Эмбрион/плод – субъект права как участник правоотношений
Согласно нормам российского и международного законодательства, право на жизнь является естественным неотчуждаемым правом человека (ч. 1, ст. 20 Конституции Российской Федерации (РФ)) [1]. Однако начало возникновения данного права по-разному трактуется различными нормативными актами.
Так, Конституция РФ определяет право на жизнь с момента рождения человека (ст. 17: «Основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения») [1]. Аналогично, правосубъектность человека с момента рождения признают международно-правовые акты: Всеобщая декларация прав человека (1948 г.) (ст. 1, ст. 6) [2], Конвенция о защите прав человека и основных свобод (1950 г.) (ст. 2) [3], Международный пакт о гражданских и политических правах (1966 г.) (ст. 16) [4], Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека (1995 г.) (ст. 2) [5]. Большинство стран также связывают начало правоспособности человека с момента рождения, например, Испания, Швейцария, Франция и другие страны [6].
В некоторых международно-правовых актах право на жизнь определяется до момента рождения. Например, в Декларации прав ребенка (1959 г.) [7] и в Конвенции о правах ребенка (1989 г.) [8] сказано: «…ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в специальной охране и заботе, включая надлежащую правовую защиту, как до, так и после рождения…» В американской конвенции о правах человека (1969 г.) (ст. 4) также указывается, что «Каждый человек имеет право на уважение его жизни. Это право охраняется законом, и, как правило, с момента зачатия…» [9]. Аналогично, ряд зарубежных стран признают за эмбрионом право на жизнь. Так, в Конституции Чешской республики (ст. 6 гл. 2) и в Конституции Словацкой Республики (ст. 15 гл. 2) сказано: «Каждый имеет право на жизнь. Человеческая жизнь достойна охраны еще до рождения». Конституция Ирландии (ст. 40) гласит: «Государство признает право на жизнь нерожденного, и, имея в виду равное право на жизнь матери, гарантирует в своих законах уважение и, насколько это возможно, защищает и поддерживает своими законами это право». Однако признание за плодом права на жизнь неравноценно признанию его правосубъектности. Правосубъектность плода в некоторой степени допускается по законодательству таких стран, как Аргентина, Венгрия, Нидерланды, Австрия [6, 10, 11]. При этом законодательство отдельных стран предусматривает широкий арсенал правовых средств, направленных на защиту интересов неродившегося ребенка [12, 13].
При рассмотрении судебной практики в отношении признания за эмбрионом/плодом основных прав можно сослаться на Постановление Европейского суда по правам человека от 10.04.2007 г. по делу «Эванс против Соединенного Королевства (Evans vs. United Kingdom)» (жалоба № 6339/05), согласно которому суд постановил: «…вопрос о том, какой момент можно считать началом действия права человека на жизнь, находится в пределах свободы усмотрения каждого государства, где возникает такой вопрос» [14].
В пользу правосубъектности эмбриона/плода может свидетельствовать тот факт, что наследственные права ребенка защищаются в ряде стран еще до его рождения. Согласно ст. 1166 Гражданского кодекса РФ (часть третья) (ГК РФ ч. 3) от 26 ноября 2001 г. №146-ФЗ (ред. от 18.03.2019) «при наличии зачатого, но еще не родившегося наследника раздел наследства может быть осуществлен … после рождения такого наследника» [15]. Аналогичный принцип действует в Японии. Согласно ст. 13 ГК Японии, правоспособность физических лиц возникает с момента рождения. Однако в целях защиты интересов будущего ребенка ГК также наделяет его правоспособностью в части наследования (ст. 886, ст. 721, ст. 765 ГК Японии). Так, в случае смерти мужа, если вдова покойного беременна, наследственное имущество переходит к вдове. Но если ребенок родится живым, исчисление наследственной доли ребенка будет производиться так, как будто бы на момент смерти отца он уже родился живым [16].
Эмбрион/плод – объект права собственности
В судебной практике накопилось немало случаев, когда человеческий эмбрион оказывался предметом спора. Подобные прецеденты возникли в связи с развитием новых биотехнологий в области вспомогательной репродукции (в частности, витрификации эмбрионов), которые поставили перед юристами проблему защиты прав эмбриона в случае смерти или отказа одного или обоих генетических родителей от переноса их в полость матки. Одним из первых судебных дел, связанных с разделом замороженных эмбрионов в программе экстракорпорального оплодотворения (ЭКО), было дело «Дэвис против Дэвиса (Davis vs. Davis)» (США, 1992 г.) [17]. Суд постановил, что человеческие эмбрионы не могут быть объектом права собственности, но и не являются субъектом права, т.е. занимают промежуточную позицию. Аналогичным образом не решен вопрос об использовании эмбрионов для научных исследований. Европейская практика не разработала единых подходов для решения данного вопроса. В ряде стран разрешено усыновление криоконсервированных эмбрионов, в частности во Франции и в Италии [18]. Желания партнера также по-разному учитываются в различных странах. Например, в Венгрии пациентка может перенести себе размороженные эмбрионы вне зависимости от желания партнера; в ряде стран желание партнера учитывается только до момента получения эмбрионов (в Италии, Австрии, Эстонии); в других странах желание партнера учитывается в зависимости от наличия официально зарегистрированного брака (Испания) [18]. И все же в большинстве стран действует принцип, согласно которому желание одного из партнеров не прибегать к переносу эмбрионов превалирует над желанием другого партнера сделать это. При этом в большинстве стран в законодательстве нет четких формулировок, определяющих правообъектность эмбрионов, и судебная практика основывается на так называемом прецедентном праве.
Эмбрион/плод как орган или ткань организма матери
Данный тезис поддерживает практика Европейского суда по правам человека. Так, в отношении дела «Брюггеманн и Схойтен против Германии (Brüggemann and Scheuten vs. Germany)» (жалоба № 6959/75 от 19 мая 1976 г.) суд вынес следующее Постановление: «Жизнь эмбриона неразрывно связана с жизнью беременной женщины и не может рассматриваться в отрыве от нее» [19].
Этих же принципов придерживается и российское законодательство. В ст. 2 Закона РФ от 22.12.1992 г. №4180-1 (ред. от 23.05.2016) «О трансплантации органов и (или) тканей человека» эмбрионы отнесены к разновидности органов, имеющих отношение к процессу воспроизводства человека [20]. В ч. 2 ст. 105 Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ) от 13.06.1996 г. № 63-ФЗ (ред. от 27.12.2019) к числу отягчающих вину обстоятельств относится убийство женщины, заведомо для виновного находящейся в состоянии беременности. Согласно ч. 1 ст. 111 УК РФ прерывание беременности, как и лишение потерпевшего какого-либо органа, является причинением тяжкого вреда его здоровью.
Последствия признания эмбриона/плода субъектом права
Признание за эмбрионом/плодом прав субъекта является сложной юридической и этической проблемой. Следующая за этим необходимость внесения соответствующих изменений в действующее законодательство может вызвать серьезную коллизию в существующей медицинской практике.
Во-первых, признание за плодом прав субъекта ставит под вопрос легальность проведения абортов и фетоцида и может стать основанием для их фактического запрещения. Согласно российскому законодательству (ст. 56 ФЗ от 21.11.2011 № 323-ФЗ (ред. от 27.12.2019) «Об основах охраны здоровья граждан в РФ»), «искусственное прерывание беременности по желанию женщины проводится при сроке беременности до двенадцати недель, … искусственное прерывание беременности по социальным показаниям проводится при сроке беременности до двадцати двух недель, а при наличии медицинских показаний – независимо от срока беременности». То есть, даже при наличии медицинских показаний как со стороны матери, так и со стороны плода при признании за плодом прав субъекта, искусственное прерывание беременности будет сопряжено с правовыми и административными ограничениями. Это, в свою очередь, может привести к многочисленным негативным последствиям, например, таким, как рост числа подпольных абортов, производимых в ненадлежащих условиях. Аналогичные примеры уже имели место в истории. 27 июня 1936 г. вышло Постановление Центрального исполнительного комитета СССР № 65 и Совета народных комиссаров СССР № 1134 «О запрещении абортов, увеличении материальной помощи роженицам, установлении государственной помощи многодетным семьям…», просуществовавшее до 23.11.1955 г. Данный законодательный акт значительно способствовал росту рождаемости, но также привел к резкому увеличению материнской смертности от абортов, составившей в 1940 г. более 2 тысяч человек. В 1935 г. смерти от аборта составляли 26% случаев материнской смерти, а в 1940 г. – уже 51%. В начале 1950-х гг. эта доля превысила 70%2. Для сравнения, в 2018 г. материнская смертность составила всего 9,1 на 100 000 родившихся живыми (146 человек), из которых от причин, связанных с абортами, умерли 10 женщин (6,8% в структуре материнской смертности)3.
Во-вторых, в последнее время широкое развитие получила фетальная хирургия, являющаяся областью медицины высокого риска. Фетальные хирургические вмешательства позволяют спасти жизни нерожденных детей с пороками развития, при многоплодной беременности, но при этом сопряжены с высоким риском различных осложнений и гибели плода. Часто при многоплодной беременности операции проводятся в интересах одного из плодов, что неминуемо ведет к гибели второго плода (при фето-фетальном синдроме). Заведомое причинение вреда одному плоду в интересах другого при наличии у плода равноценных с человеком прав создаст серьезную юридическую проблему при проведении подобных вмешательств и может послужить причиной исчезновения данной области медицины.
В-третьих, большинство случаев антенатальной гибели плода являются непредотвратимыми и развиваются на фоне больших акушерских синдромов (преэклампсии, задержки роста плода, отслойки нормально расположенной плаценты), которые не поддаются известным способам профилактики и терапии. Единственным методом лечения пациенток с данными акушерскими осложнениями является своевременное родоразрешение, которое часто проводится досрочно и приводит к рождению детей с очень низкой или экстремально низкой массой тела, в группе которых отмечаются высокая заболеваемость и смертность. В ряде случаев гибель плода бывает идиопатической, без выявления явных причин. По данным литературы, частота антенатальной гибели плода даже в странах с высоким уровнем развития клинической медицины и организации здравоохранения остается достаточно высокой и не имеет тенденции к снижению: в Швеции – 3,6 на 1000 родов, в Великобритании и США – 5 на 1000 родов4. В России данный показатель в 2018 г. составил 5,6 на 1000 родов5. В случае признания за плодом прав человека вопрос качества оказания медицинской помощи (надлежащее/ненадлежащее) должен будет оцениваться в аспекте состояния (в том числе гибели) плода. При этом в большинстве случаев оно не может быть достоверно оценено вследствие крайней сложности определения причинно-следственной связи между действиями медицинского работника и гибелью плода.
В-четвертых, признание за плодом прав человека декларирует защиту интересов плода и его права на жизнь как в отношении медработников, так и беременных женщин. Это значит, халатное отношение к своему здоровью женщины во время беременности (неявка на плановый прием, несоблюдение рекомендаций врача, злоупотребление психоактивными веществами и т.д.) будет являться основанием для привлечения ее к административной или уголовной ответственности. По данным федерального статистического наблюдения (форма № 32), доля таких женщин составляет примерно 20%, что в абсолютных числах составляет примерно 300 000 женщин в год. То есть, примерно 1/3 миллиона беременных женщин в год будут привлекаться к различным видам ответственности вследствие ненадлежащего отношения к собственному здоровью. Российское законодательство на сегодняшний день не знает подобного рода прецедентов, однако можно привести примеры из американской судебной практики. В 2004 г. в США 28-летней Мелиссе Энн Роуланд было предъявлено обвинение в убийстве своего нерожденного ребенка, так как она отказалась от операции кесарева сечения, которое ей было показано в интересах плода6. Аналогично в 2018 г. жительнице Алабамы 27-летней Марше Джонс было предъявлено обвинение в непредумышленном убийстве в связи со стрельбой во время ссоры с мужем, во время которой погиб ее нерожденный ребенок. Мнение штата Алабамы было следующим: «… мать ребенка инициировала … потасовку, которая привела к гибели ребенка, …нерожденный ребенок зависит от своей матери, которая должна уберечь его и не искать ненужных ссор»7.
С другой стороны, развивающиеся репродуктивные технологии, включая витрификацию избыточного числа эмбрионов, использование их в научных целях, ставят вызовы перед общественностью и государством, подчеркивая необходимость внесения поправок в законодательство в части определения правового положения эмбриона/плода. В связи с этим можно признать, что конституционное закрепление права на жизнь человеческого эмбриона/плода станет базисом для правового регулирования репродуктивных прав человека и использования человеческих эмбрионов в научных и терапевтических целях [21].
В заключение следует отметить, что правовой статус эмбриона/плода в современном российском и международном законодательстве четко не определен. В свете последних достижений медицины назрела необходимость пересмотра и внесения изменений в действующее законодательство, определяющее права нерожденных детей и их государственную защиту.
