Iron overload in the body as one of the possible causes of premature ovarian failure

Shamilova N.N., Marchenko L.A., Donnikov A.E., Demura T.A., Serezhenkov V.A., Baranova E.E., Abramov D.D., Sukhikh G.T.

1 Academician V.I. Kulakov Research Center of Obstetrics, Gynecology, and Perinatology, Ministry of Health of Russia, Moscow; 2 N.N. Semenov Institute of Chemical Physics, Russian Academy of Sciences, Moscow; 3 ZAO “NPF DNA-Technology”, Moscow
The investigation is partially supported by the Ministry of Education and Science of the Russian Federation under State Contract No. 16/522/12/2009 dated September 29, 2011.
Objective: to study iron homeostasis in patients with premature ovarian failure (POF) at the systemic and tissue levels.
Material and methods: A multistage investigation of iron metabolism was conducted in patients with POF at both the systemic and tissue levels, which encompassed molecular genetic testing of the HFE gene; determination of the biochemical parameters of iron metabolism (serum iron, transferrin, iron transferrin saturation ratio, ferritin); ovarian tissue histological and histochemical examinations; electron paramagnetic resonance spectroscopy of whole blood. Control groups were presented by 101 women with timely menopause to determine the polymorphisms of the HFE gene; 91 female donors to estimate the intensity of electron paramagnetic resonance signals, 9 ovarian tissue autopsy and biopsy specimens.
Results. HFE gene mutations were found in 21.6% of the patients with POF and in 15.8% in the control group. Abnormal values of the biochemical parameters of iron metabolism were noted in 68.2% of the patients with HFE gene mutations. A spectral technique revealed non-transferrin-bound iron in 40.9% of the patients with HFE gene mutations; its level corresponded to the baseline value in the control samples. The histological examination showed hemosiderin granules in 75% of the ovarian tissue samples from the POF patients with HFE gene mutations.
Conclusion. Iron overload at the systemic and tissue levels with its further accumulation in the ovarian tissues may be one of the additional pathogenetic mechanisms of accelerated apoptosis of follicles, which lead to POF.

Keywords

premature ovarian failure
hemochromatosis
iron overload
HFE gene mutation
electron paramagnetic resonance spectroscopy
single nucleotide polymorphism

Работа частично поддержана Государственным контрактом Министерства образования и науки РФ № 16.522.12.2009 от 29.09.2011.

Преждевременная недостаточность яичников (ПНЯ) – это клинический синдром, типичным проявлением которого является преимущественно стабильная и в редких случаях эпизодически преходящая гипергонадотропная аменорея у женщин моложе 40 лет [1]. Ведущей причиной заболевания являются молекулярно-генетические нарушения, касающиеся в основном половых хромосом [2]. Однако в 50–80% случаев наблюдается идиопатическая форма заболевания, в связи с чем поиск новых этиологических причин, приводящих к преждевременному истощению примордиального пула яичников, является, безусловно, весьма актуальным направлением, позволяющим в значительном проценте случаев не только снизить представленность идиопатических форм заболевания, но и, возможно, наметить новые диагностические и лечебные подходы, способствующие преодолению наиболее серьезной и трудно решаемой задачи – лечение бесплодия яичникового генеза.

Исследованиями последних лет установлено, что железо (Fe2+) и в первую очередь его свободные фракции могут быть вовлечены в генерацию токсичных свободных радикалов и перекисное окисление липидов, приводя к окислительному повреждению белков и нуклеиновых кислот с наступлением гибели клеток путем ускорения апоптоза [3]. При избыточном ферментативно неконтролируемом содержании железа образуется лабильный пул железа, который, поступая в клетку, оказывает повреждающее воздействие на клеточные мембраны, нуклеиновые кислоты, а также влияет на активность цитокинов, вызывая процесс фиброзообразования. В ряде случаев, когда «емкости системы трансферрин-ферритин» заполнены железом, в плазме крови может находиться железо, связанное с другими белками плазмы, прежде всего с альбумином (так называемое нетрансферрин-связанное железо – НТСЖ), впервые идентифицированное Hersko и соавт. [4]. Такая нестабильная и неуправляемая форма железа представляет собой опасность, так как является источником образования свободных ионов двухвалентного железа. В плазме здоровых людей НТСЖ почти не определимо, однако оно может выявляться в значительном количестве в плазме больных при перегрузке железом [5].

Патологическое накопление железа в паренхиматозных органах ассоциируется с дегенеративными изменениями клеточной паренхимы и прогрессирующим развитием фиброзной ткани, что ведет к необратимому нарушению функции органа. Мишенями токсического воздействия железа оказываются в первую очередь паренхиматозные органы (печень, поджелудочная железа), а также половые железы и миокард [6]. В настоящее время такие заболевания, как диабет, туберкулез, патология сердечно-сосудистой системы обоснованно связывают с недостаточностью работы системы гомеостаза железа в организме и высокой степенью корреляции с мутациями в гене HFE (наследственного гемохроматоза). Заболевание, характеризующееся врожденным или приобретенным нарушением обмена железа в организме, называется гемохроматозом. Чаще всего встречается первичный, или наследственный гемохроматоз, вызванный дефектом гена HFE1 (OMIM 235200), локализованном на 6-й хромосоме в локусе р21.3. Его продукт – трансмембранный белок, который в литературе известен как белок наследственного гемохроматоза – HFE [7]. Белок HFE может регулировать поступление и распределение железа несколькими путями: подавлять перенос комплекса трансферрин-железо через мембрану, блокируя трансферриновый рецептор (TfR1), который формирует сигнал о содержании железа в организме, модулировать экспрессию гепсидина, который в норме регулирует метаболизм железа и процессы его интестинальной абсорбции. Наличие мутаций в гене HFE приводит к тому, что нарушается регуляция всасывания и распределения железа в организме, вследствие чего происходит избыточное накопление железа в различных клетках вне зависимости от реальных потребностей в нем [8].

Самая частая мутация гена HFE1 (обнаруживается у 87–90% больных гемохроматозом) – это С282Y – замена цистеина на тирозин в 282-й позиции, что приводит к полной неспособности взаимодействия белка HFE с TfR1. Реже встречается мутация Н63D – замена цитидина на гуанин в 63-й позиции (примерно 3–5% больных), при которой аффинность HFE к TFR1 снижается в меньшей степени. Большинство пациентов с типичным фенотипом наследственного гемохроматоза являются гомозиготами 282Y/282Y и меньшая часть – гомозиготами 63D/63D. Гомозиготы 63D/63D имеют, как правило, нетяжелую форму заболевания. Еще одна значимая мутация: S65C – при гомозиготности по этой мутации обычно развивается легкая форма гемохроматоза. Также небольшой процент больных является смешанными или компаунд-гетерозиготами (чаще всего C282Y/H63D) [9]. Компаунд-гетерозигота – это гетерозигота по двум мутантным аллелям одного гена (на одной хромосоме мутация в одном положении, а на аллельной хромосоме – в другом. В результате обе копии гена так или иначе повреждены.

При проведении генетического скрининга в США было установлено, что даже гомозиготное состояние по мутациям в гене HFE не всегда приводит к развитию классической триады симптомов наследственного гемохроматоза («бронзовый диабет» с поражением печени), то есть заболевание обладает неполной пенетрантностью и чаще всего развивается после 40–50 лет, что в первую очередь обусловлено тем, что для накопления токсической дозы железа (около 20 г) необходимо продолжительное время. В случае рациона, насыщенного железом, заболевание может развиться и в более раннем возрасте [10]. Пациенты, имеющие только одну дефектную копию гена HFE, обычно не имеют клинических признаков гемохроматоза, однако при изучении обмена железа у гетерозиготных носителей мутации С282Y показано, что для таких людей характерен избыточный запас железа в организме, а в ряде случаев могут наблюдаться лабораторные признаки перегрузки железом и стертая клиническая симптоматика [11].

О связи мужского бесплодия с перегрузкой организма железом при наследственном гемохроматозе известно давно [12]. В литературе есть данные об атрофии яичек при наследственном гемохроматозе. Известно, что 80% мужчин с этой патологией страдают тестикулярной дисфункцией. Гипогонадизм развивается вторично вследствие скопления железа в печени и нарушения продукции ТЭСГ с развитием относительной гиперэстрогении на фоне андрогенного дефицита или может быть первичным как результат депонирования этого микроэлемента в яичках. При электронной микроскопии ткани тестикул этих пациентов выявлено большое количество гранул гемосидерина и липофусцина в клетках Сертоли и Лейдига, что в дальнейшем привело к атрофии яичек. Имеются также данные о скоплении железа в гипофизе, приводящего к дисфункции гипоталамо-гипофизарно-тестикулярной системы. В зарубежной литературе имеются единичные публикации, посвященные влиянию избытка железа на репродуктивную функцию женщин [13, 14]. Однако работ, в которых на современном уровне анализировалось бы токсическое влияние избытка железа на фолликулярный аппарат женщин, практически нет.

Считается, что частота встречаемости гемохроматоза у женщин в 5–10 раз ниже, чем у мужчин и в большинстве случаев развивается только после менопаузы, что чаще всего объясняют профилактическим эффектом физиологической потери крови в период менструаций. Показано, что содержание железа в печени у женщин после гистерэктомии или ранней менопаузы выше, чем у нормально менструирующих женщин (Powell). Масштабные исследования, включавшие 10 центров США, показали, что уровень ферритина сыворотки у здоровых женщин составляет около 30 мкг/л до менопаузы, далее растет, достигая примерно 80 мкг/л [15].

Исходя из этого, понятна трудность установления этиологических факторов первичного повреждения яичников у женщин с преждевременной недостаточностью яичников, при нарушении обмена железа. С одной стороны имеется нарушение менструального цикла в виде аменореи, что, безусловно, может способствовать накоплению железа, а с другой стороны, само по себе накопление железа может способствовать первичному повреждению яичников.

Целью нашего исследования стало изучение гомеостаза железа на системном и тканевом уровне у пациенток с преждевременной недостаточностью яичников.

Материалы и методы

Функциональное состояние гипоталамо-гипофизарно-яичниковой системы оценивали у 102 пациенток, включенных в исследование по содержанию в сыворотке крови фолликулостимулирующего (ФСГ), лютеинизирующего (ЛГ) гормонов, эстрадиола (Е2), антимюллерова гормона (АМГ). Концентрацию гормонов исследовали методом иммуноферментного анализа с помощью соответствующих тест-систем на автоматическом анализаторе «Cobar Core II».

Для выявления признаков перегрузки железом у больных с ПНЯ нами проведено комплексное 4-этапное обследование. Молекулярно-генетическое исследование на наличие мутаций гена HFE проводилось у 102 пациенток. Контрольную группу составила 101 женщина с физиологической менопаузой. ДНК выделяли из цельной крови с помощью системы выделения «Проба-ГС». Проводился SNP анализ гена HFE в трех позициях: 845G>A (Cys282Tyr, rs1800562), 187 C>G (His63Asp,rs1799945) и 193 A>T (Ser65Cys,rs1800730). Определение замен одиночных нуклеотидов (SNP) проводили модифицированным методом «примыкающих проб» (adjacent probes, kissing probes) с использованием наборов реагентов ООО «НПО ДНК-Технология», Россия. Полимеразную цепную реакцию и определение температуры плавления олигонуклеотидных проб проводили с помощью детектирующего амплификатора ДТ-96 (ООО «НПО ДНК-Технология», Россия), согласно инструкции производителя.

На втором этапе 22 пациентки с выявленными мутациями в гене HFE были обследованы в гематологическом центре специалистами по гемохроматозу. Уровень железа и общей железосвязывающей способности сыворотки крови определяли калориметрическим методом Генри с β-фенантралином с помощью стандартных наборов фирмы «Иммунотех». Трансферрин – методом радиальной иммунодиффузии в агаре. Ферритин – стандартным радиоиммунологическим методом с использованием наборов ИРМО-ферритин. Насыщение трансферрина железом – отношение концентрации сывороточного железа к общей железосвязывающей способности сыворотки, выраженное в процентах.

Для определения НТСЖ у 102 пациенток с ПНЯ на третьем этапе работы нами применен метод спектроскопии электронного парамагнитного резонанса (ЭПР). Контрольную группу составила 91 женщина – донор крови с регулярным ритмом менструации среднего возраста 45±1,8 года. Исследования образцов гепаринизированной крови и сыворотки проводили с помощью прибора фирмы «Брукер» ECS-106 в 3 см диапазона (Х-диапазон) в кварцевом дьюаре при температуре –146оС. Количественную оценку проводили методом двойного интегрирования с последующей нормировкой на величину площади ЭПР сигнала стандартного образца и выражали в относительных единицах. Математическая процедура вычитания проделана с помощью программного обеспечения прибора ECS-106, реализованная на базе компьютера Motorolla. Условия регистрации спектра: Х-диапозон, амплитуда модуляции 5 гаус, СВЧ-мощность 20 мВт, усиление 2-5×105 , 2–8 накоплений.

На четвертом этапе исследования для выявления гранул гемосидерина проведено гистохимическое исследование 8 образцов яичниковой ткани от больных с ПНЯ, имеющих мутации в гене HFE. Биопсийный материал получен при ранее произведенной лапароскопии. В качестве контроля был использован аутопсийный материал яичниковой ткани от 4 женщин, погибших при чрезвычайных обстоятельствах (средний возраст – 49,6±4,4 года) и биопсийный материал яичниковой ткани от 5 женщин, которым производилась экстирпация матки и придатков по поводу несостоятельности мышц тазового дна (средний возраст 49,6±17 лет). Гистологические препараты окрашивали гематоксилин-эозином, подвергали гистологическому исследованию. Для выявления гранул гемосидерина как агрегированной и нерастворимой формы отложений железа гистохимически проводилась реакция Перлса.

Статистическая обработка данных проводилась с помощью свободно распространяемого программного продукта WINPEPI версии 11.4 [16]. Для определения статистической значимости различий применялись точный двухсторонний критерий Фишера, критерий χ2 и U-тест Манна–Уитни для несвязанных совокупностей.

Результаты

Средний возраст пациенток составил 31,46±4,4 года. Уровень ФСГ составил 105,7±35,1 МЕ/мл, ЛГ – 64,3±41,3 МЕ/мл, Е2 – 75,9±54,2 пг/мл. Концентрация АМГ не превышала 0,5 пг/мл.

При проведении SNP анализа гена HFE у 22 из 102 обследованных пациенток основной группы (21,6%) и 16 из 101 контрольной (15,8%) выявлены различные мутации в этом гене (табл. 1).

При сравнении распределения генотипов гена HFE в основной и контрольной группах (табл. 1) достоверных различий выявлено не было (р>0,05). У 5 пациенток одновременно сочетались мутации С282T и H63D, у одной – H63D и S65C. Анализ родословной этих больных показал, что у одной из пациенток с двумя гетерозиготными мутациями дядя страдал классической формой первичного гемохроматоза с характерной триадой симптомов: цирроз печени, меланодермия и сахарный диабет, которые стали причиной его смерти в молодом возрасте. В контрольной группе пациенток с компаунд гетерозиготой было всего 2, однако данные различия не достигали уровня статистической значимости.

Изучение преморбидного фона и проведение физикального обследования показало, что у всех пациенток с гомозиготной мутацией H63D отмечен бронзовый оттенок кожи. При этом одна из них страдала гепатитом В, у двоих отмечена стойкая гипербилирубинемия в анамнезе и неоднократные подъемы уровня печеночных ферментов на фоне нормальных УЗ параметров печени.

Уровень сывороточного железа крови пациенток с ПНЯ составил в среднем 22,1±11,5 мкмоль/л, при этом у 31,8% (7 из 22) этот показатель был выше верхнего допустимого предела. Концентрация трансферрина была снижена у 45,5% (10 из 22) пациенток, составляя 2,4±0,3 г/л, при этом коэффициент НТЖ был повышен у каждой второй пациентки (11 из 22), составляя 38,3±23,5%. Уровень ферритина в крови превышал допустимую норму у 27,3% (6/22) и составил в среднем 172±37,5 мкг/л.

Отклонения от нормативных показателей обмена железа отмечены у 15 из 22 пациенток (68,2%), при этом одной из пациенток с гомозиготной мутацией H63D и пациентке с сочетанием двух мутаций C282Y и H63D гематологами был выставлен и подтвержден диагноз классической формы наследственного гемохроматоза, что потребовало проведения специфической терапии.

На третьем этапе обследования для удобства анализа мы сочли возможным разделить пациенток с ПНЯ на 2 подгруппы. Первую подгруппу составили 22 пациентки с мутациями в гене HFE, вторую подгруппу – 80 пациенток с нормальным геном HFE (табл. 3).

У 40,9 % (9 из 22) пациенток с ПНЯ подгруппы 1 методом ЭПР обнаруживалось парамагнитное нетрансферрин-связанное железо (gсреднее=2,8). При проведении сравнительного анализа пациенток с мутацией и без мутаций в гене HFE по уровню НТСЖ в крови было установлено достоверное повышение интенсивности сигналов НТСЖ у больных с ПНЯ 1-й подгруппы (4,0±2,5 против 0,8±0,6). У женщин контрольной группы уровень НТСЖ соответствовало фоновому значению (р<0,001) (табл. 3, рис. 1).

На рис. 1 показан разностный спектр ЭПР нетрансферрин-связанного железа пациентки К., до (линия 1) и после вычитания фонового (контрольный образец крови – линия 2) ЭПР сигнала в области g~2,8. Сигнал имеет форму синглета, проведенный нами анализ позволяет считать распределение парамагнитных комплексов железа в организме пациентов близким к нормальному. Это свидетельствует о том, что за ЭПР-сигнал ответственны парамагнитные центры одной и той же структуры и соответственно природы.

При гистологическом исследовании яичниковой ткани было установлено, что несмотря на стойкую гипергонадотропную аменорею, примордиальные фолликулы были сохранены у 25% (2 из 8) больных с ПНЯ, у остальных 75% (6 из 8) фолликулы отсутст­вовали. Атретичные фолликулы были выявлены у 25% (2 из 8), желтое тело на стадии регресса – у 12,5% (1 из 8), фиброз стромы у 75% (6 из 8), инклюзионные кисты – у 25% (2 из 8), дистрофия теки интерны – у 12,5% (1 из 8) пациенток.

При гистохимическом окрашивании образцов яичниковой ткани (рис. 2 см. на вклейке) обнаружено, что у 6 из 8 образцов (75%) внутри и вне клеток в корковом, а также в периваскулярном пространстве мозгового слоев имеются единичные скопления гранул гемосидерина. Наличие этих гранул, а также фиброза стромы и стенок сосудов в мозговом слое ткани яичников пациенток с ПНЯ могут свидетельствовать о перегрузке яичниковой ткани железом. В контрольных образцах яичниковой ткани (n=9) отложений железа выявлено не было, что подтверждает выдвинутую нами гипотезу о возможном токсическом влиянии нетрансферрин-связанного железа на фолликулярный аппарат пациенток с ПНЯ при наличии мутаций в гене HFE.

Исходя из полученных результатов, несмотря на отсутствие статистически значимых различий по частоте выявления мутаций в гене HFE, можно предположить, что у части пациенток с ПНЯ при наличии мутаций в гене HFE одной из причин яичниковой дисфункции является отложение в ткани яичников гемосидерина или органических комплексов железа.

Обсуждение

В связи с доказанной ролью ускоренного апоптоза как ведущей причины истощения фолликулярного пула при преждевременной недостаточности яичников нами предприняты попытки поиска новых молекулярных и генетических механизмов, оказывающих токсическое воздействие на фолликулярный аппарат яичников. Для объяснения запуска процесса ускоренного апоптоза в фолликулярном аппарате пациенток с ПНЯ мы сочли возможным в качестве гипотезы рассматривать эти процессы на клеточном уровне с позиции определяющей роли железа в денитрозилировании каспазы 3 (или каспаз) [17]. Согласно современным представлениям о процессе апоптоза в клетке [18, 19] оксиду азота отводится важная роль в реакции нитрозилирования белков. Апоптоз блокируется за счет ингибирования одной из ключевых каспаз – каспазы 3. Это достигается присоединением оксида азота к атому серы цистеина в активном центре каспазы 3. В настоящее время известно более двух сотен белков, активность которых понижается при связывании оксида азота, то есть их нитрозилировании [20]. Мы полагаем, что выявленное нами избыточное железо в тканях яичников у пациенток с ПНЯ может препятствовать переносу оксида азота на каспазу 3 и тем самым создавать условия для запуска всего каскада реакций апоптоза. Учитывая высокую афинность железа и оксида азота, участие этого микроэлемента в денитрозилировании каспазы 3, на наш взгляд, является вполне обоснованным, так как в настоящее время не обнаружен фермент, непосредственно ответственный за данный процесс.

В результате проведенного исследования выявлена высокая частота носительства мутаций в гене HFE как в основной (21,6%), так и в контрольной группах (15,8%). Причина высокой частоты встречаемости мутантного HFE гена в популяции неизвестна. Возможно, что в прошлом, когда дефицит железа был чрезвычайно распространенным, гетерозиготы имели селективное преимущество, так как они могли более эффективно восполнять недостаток железа и были относительно защищены от дефицита железа [2].

Определение биохимических маркеров обмена железа является решающей ступенью в диагностике гемохроматоза. Рекомендуемые методы определения этих маркеров описаны в 1990 г. Международным комитетом по стандартизации в гематологии (ICSH) [21].

Изучение в нашей работе основных биохимических параметров обмена железа у больных с ПНЯ с мутациями в гене HFE продемонстрировало повышенный уровень сывороточного железа у 31,8% пациенток, увеличенную насыщенность трансферрина у 50% больных при снижении его концентрации у 45,5% больных. В нашем исследовании уровень ферритина превышал норму у каждой третьей пациентки. НТЖ – это ключевой параметр, отражающий основную метаболическую аномалию у пациентов с гемохромотозом [22].

В связи с гетерогенностью НТСЖ мы использовали физический метод спектроскопии магнитного резонанса – электронный парамагнитный резонанс. Он позволяет обнаружить тонкие нарушения в системах снабжения, транспорта и депонирования железа [23].

Проведение ЭПР-спектроскопии цельной крови и сыворотки позволило выявить признаки перегрузки организма железом, о чем свидетельствуют наличие нетрансферрин-связанного железа у 40,9% пациенток, имеющих мутации в гене HFE. Гистохимическое исследование показало наличие гранул гемосидерина в корковом и периваскулярном пространстве мозгового слоя ткани яичников 75% обследованных пациенток с мутациями в гене HFE.

Исходя из полученных результатов, несмотря на отсутствие статистически значимых различий по частоте выявления мутаций в гене HFE, можно предположить, что у части пациенток с ПНЯ при наличии мутаций в гене HFE одной из причин яичниковой дисфункции является отложение в ткани яичников гемосидерина или органических комплексов железа.

Заключение

Таким образом, все выше представленное свидетельствует об определенной роли перегрузки железом и сопряженного с ним снижения антиоксидантной активности в развитии ПНЯ, что на клеточном уровне может способствовать запуску процесса ускоренного апоптоза в ткани яичников.

При выявлении мутации в гене HFE у больных с ПНЯ показана необходимость направлять этих пациенток к врачу-гематологу для углубленного исследования обмена железа.

С нашей точки зрения группу риска по развитию наследственного гемохроматоза необходимо расширить за счет включения в нее больных с ПНЯ. Целесообразным представляется проведение в этой группе молекулярно-генетического исследования на наличие мутаций гена HFE.

References

1. Nelson L.M. Clinical practice. Primary ovarian insufficiency. N. Engl. J. Med. 2009; 360: 606-14.

2. Oldenburg R.A., van Dooren M.F., de Graaf B., Simons E., Govaerts L., Swagemakers S. et al. A genome-wide linkage scan in a Dutch family identifies a premature ovarian failure susceptibility locus. Hum. Reprod. 2008; 23(12): 2835-41.

3. Hider R.C., Silva A.M., Podinovskaia M., Ma Y. Monitoring the efficiency of iron chelation therapy: the potential of nontransfer rin-bound iron. Ann. N. Y. Acad. Sci. 2010; 1202: 94-9.

4. Hershko C., Graham G., Bates G., Rachmilewitz E.A. Non-specific serum iron in thalassaemia; an abnormal serum fraction of potential toxicity. Br. J. Haematol. 1978; 40(2): 255-63.

5.Vorob'ev A.I., red. Rukovodstvo po gematologii. t. 3. M.: N'judiamed; 2005. 416 s.

6. Rumjancev A.G., Tokarev Ju.N., red. Bolezni peregruzki zhelezom (gemohromatozy). M.: Medpraktika-M.; 2004: 12-86.

7. Feder J.N., Penny D.M., Irrinki A., Lee V.K., Lebrón J.A., Watson N. et al. The hemochromatosis gene product complexes with transferring receptor and lowers its affinity for ligand binding. Proc. Natl. Acad. Sci. USA. 1998; 95(4): 1472-7.

8. Fleming R.E., Britton R.S. Iron Imports.VI. HFE and regulation of intestinal iron absorption. Am. J. Physiol. Gastrointest. Liver Physiol. 2006; 290(4): G590-4.

9. Cardoso S.P., Patel R., Brown C., Navarrete C. Simultaneous detection of HFE C282Y, H63D and S65C mutations associated with type 1 haemochromatosis using a multiplex luminex bead assay. Tissue Antigens. 2011; 78(3): 171-7.

10. Beutler E., Felitti V.J., Koziol J.A., Ho N.J., Gelbart T. Penetrance of 845G-A (HFE: 845 G>A ) HFE hereditary haemochromatosis mutation in the USA. Lancet. 2002; 359: 211-8.

11. Powell L.E. New developments in hereditary hemochromatosis. Česká a Slovenská Gastroenterol. Hepatol. 2008; 62(Suppl.2): 67–70.

12.Oehninger S., Pike I., Slotnick N. Hemochromatosis and male infertility. Obstet. Gynecol. 1998; 92(4, Pt 2): 652-3.

13. Meyer W.R., Hutchinson-Williams K.A., Jones E.E., DeCherney A.H. Secondary hypogonadism in hemochromatosis. Fertil. Steril. 1990; 54(4): 740-2.

14. Sharma R.K., Agarwal A. Role of reactive oxygen species in gynecologic diseases. Reprod. Med. Biol. 2004; 3: 177-99.

15. Caster E.M., Finch C.A., Sobel R.E., Zettner A. Population norms for serum ferritin. J. Lab. Clin. Med. 1995; 126(1): 88-94.

16. Abramson J.H. WINPEPI updated: computer programs for epidemiologists, and their teaching potential. Epidemiologic Perspectives & Innovations. 2011; 8:1.

17. Campos-Junior P.H., Marinho Assuncao C., Carvalho B.C., Batista R.I., Garcia R.M., Viana J.H. Follicular populations, recruitment and atresia in the ovaries of different strains of mice. Reprod. Biol. 2012; 12(1): 41-55.

18. Valko M., Leibfritz D., Moncol J., Cronin M.T., Mazura M., Telser J. Free radicals and antioxidants in normal physiological functions and human disease. Int. J. Biochem. Cell Biol. 2007; 39(1): 44-84.

19. Vanin A.F., Malenkova I.V., Serezhenkov V.A. Iron catalyzes both decomposition and synthesis of S-nitrosothiols: optical and electron paramagnetic resonance studies. Nitric Oxide. 1997; 1(3): 191-203.

20. Tamanini C., Basini G., Grasselli F., Tirelli M. Nitric oxide and the ovary. J. Anim. Sci. 2003; 81(14, Suppl.2): E1-7.

21. Iron Panel of the International Committee for Standardization in Haematology. Revised recommendation for the measurements of the serum iron in human blood. Br. J. Haematol. 1990; 75(4): 615-6.

22. Edwards C.Q., Griffen L.M., Kaplan G., Kushner J.P. Twenty-four variation of transferring saturation in treated and untreated haemochromatosis homozygotes. J. Intern. Med. 1989; 226(5): 373-9.

23. Vanin A.F., Blumenfeld L.A., Chetverikov A.G. Investigation of non-heme iron complexes in cells and tissues by the EPR method. Biofizika. 1967; 12: 829-41(in Russian).

About the Authors

Marchenko Larisa A., Professor, M.D, Senior Doctorate, Research Leader at Department of Gynecological Endocrinology, Federal State Budget Institution "Research Center for Obstetrics, Gynecology and Perinatology", Ministry of Health.
Address: Oparin street, 4, Moscow, Russian Federation, 117997 Tel.: +7(495)438-85-40


Shamilova Nigar Novruz oglu, Postgraduate Student. Federal State Budget Institution "Research Center for Obstetrics, Gynecology and Perinatology"
Ministry of Health.
Address: Oparin street, 4, Moscow, Russian Federation, 117997 Tel.+7( 495)438-85-40, e-mail: drshamilova@gmail.com


Demura Tatiana A., M.D, Ph.D, Senior Researcher at the 1st Pathology Department, Federal State Budget Institution "Research Center for Obstetrics, Gynecology and Perinatology", Ministry of Health.
Address: Oparin street, 4, Moscow, Russian Federation, 117997 Tel.:+7 (495) 438-23-11, e-mail: t_demura@oparina4.ru


Donnikov Andrew E., M.D, Ph.D, Senior Researcher at the Laboratory of Molecular Genetic Techniques, Federal State Budget Institution "Research Center for Obstetrics, Gynecology and Perinatology", Ministry of Health.
Address: Oparin street, 4, Moscow, Russian Federation, 117997 Tel.: +7(495)438-49-51, e-mail: a_donnikov@oparina4.ru


Baranova Elena E., M.D. Laboratory of Reproductive Genetics, Federal State Budget Institution "Research Center for Obstetrics, Gynecology and Perinatology", Ministry of Health.
Address: Oparin street, 4, Moscow, Russian Federation, 117997 Tel.: +7(495)438-24-11, e-mail: e_baranova@oparina4.ru

Serezhenkov Vladimir A., Ph.D., Senior Researcher at the Laboratory of Physical Chemistry of Biopolymers, Institute of Chemical Physics, Russian Academy of Sciences
Address: Kosygin street, 4, Moscow, Russian Federation, Tel.: +7 (495) 939-71-96, e-mail: serezhenkov@polymer.chph.ras.ru
Abramov Dmitry D., Ph.D., Research Leader at ZAO (Private Joint Stock Company) "DNA- Technology", tel. +7 (495) 980-45-54, e-mail: abramov@dna-technology.ru

Similar Articles

By continuing to use our site, you consent to the processing of cookies that ensure the proper functioning of the site.