Pathogenetic aspects of preeclampsia

Boris D.A., Kan N.E., Tyutyunnik V.L., Khovkhaeva P.A.

Research Center of Obstetrics, Gynecology, and Perinatology, Ministry of Health of Russia, Moscow
Objective. To provide an update on pathogenetic mechanisms for the development of preeclampsia.
Material and methods. Literature sources published in the Medline, Pubmed, and other databases were sought. A total of 277 sources on the study of the pathogenesis of preeclampsia at the ultrastructural level were found; 49 of them were included in this review.
Results. The preclinical phase of preeclampsia is associated with immunological, molecular, and epigenetic disorders causing structural and functional changes at the cellular and subcellular levels. The study of the problem at the ultrastructural level will be able to diagnose the pathological process at an early stage, to effectively perform prophylaxis, and to reduce maternal and perinatal morbidity rates associated with preeclampsia.
Conclusion. The early diagnosis of preeclampsia has not been fully studied. There is a need for further investigation in this area.

Keywords

preeclampsia
immunological tolerance
trophoblast invasion
oxidative stress
mitochondrial dysfunction

В современном представлении преэклампсия (ПЭ) – это мультисистемное патологическое состояние, возникающее во второй половине беременности (после 20-й недели), характеризующееся артериальной гипертензией в сочетании с протеинурией (≥0,3 г/л в суточной моче), нередко отеками и проявлениями полиорганной/полисистемной дисфункции/недостаточности.

ПЭ относится к числу тяжелых гипертензивных расстройств и является одним из основных факторов материнской и перинатальной заболеваемости и смертности во всем мире [1]. Данный синдром ассоциирован с плацентарной недостаточностью, преждевременной отслойкой нормально расположенной плаценты, большим числом оперативных родоразрешений, а также кровотечений в родах и послеродовом периоде. В результате формирования хронической гипоксии плода наблюдается высокая частота рождения детей с задержкой роста [2–6].

Согласно статистическим данным в России ПЭ в структуре материнской смертности занимает третье место и составляет 35–40%, а перинатальная смертность при ПЭ превышает средние показатели в 5–7 раз [7]. По данным мировой статистики ПЭ встречается в 3–5% в развитых странах и до 7,5% во всем мире [1, 2].

Прогнозировать развитие ПЭ и исходы данного осложнения достаточно сложно, так как клинические симптомы не специфичны и могут скрываться «под маской» других заболеваний. Несмотря на многочисленные исследования, до настоящего времени причины развития ПЭ неизвестны [8].

Данные литературы свидетельствуют о большом количестве существующих теорий и разобщенности мнений среди ученых относительно патогенеза ПЭ, что указывает на сложность механизмов патогенеза и полиэтиологичность данного заболевания [9].

Доказано, что нарушение процессов плацентации в ранние сроки беременности, воспалительные процессы, прогрессирующая эндотелиальная дисфункция присутствуют у женщин с диагнозом ПЭ [10–13]. Однако что именно запускает механизм развития данной патологии, как своевременно провести диагностику и профилактику – вопросы весьма актуальные и дискуссионные [14].

Среди множества теорий развития ПЭ существуют две основные концепции. Согласно первой, ПЭ развивается вследствие нарушения процессов формирования плаценты, в ранние периоды гестации. Ряд авторов, придерживающихся второй концепции, считают, что ПЭ развивается вследствие иммунологических изменений, происходящих в организме беременной женщины, связанных с неадекватной реакцией материнского организма на антигены плода [14, 15].

Известно, что основная роль в развитии ПЭ принадлежит плаценте [16–18] и согласно концепции плацентарной ишемии, ассоциируется с неполноценной инвазией цитотрофобласта в мышечные сегменты спиральных артерий матки [11, 15, 19, 20].

В норме полноценная гестационная перестройка спиральных артерий плацентарного ложа сопровождается замещением мышечно-эластических волокон фибриноидом и расширением просвета артерий, обеспечивая прирост маточно-плацентарного кровотока в объеме, необходимом для нормального течения беременности и развития плода [21–23]. В первую волну инвазии (6–8 недель) происходят гестационные изменения сосудов эндометральных сегментов матки; во вторую (16–18 недель) под воздействием цитотрофобласта трансформации подвергаются миометральные сегменты сосудов матки [22, 24]. Клетки синцитиотрофобласта и цитотрофобласта, внедряясь в стенки материнских сосудов плацентарного ложа, замещают эндоваскулярный эндотелий клетками трофобласта плода. Одновременно лизируется мышечная, эластическая оболочки сосудов, разрушаются их адренергические нервные окончания. Эндотелий спиральных артерий выстилается фибринсодержащим аморфным матриксом. В результате перестройки маточно-плацентарные сосуды значительно расширяются, увеличиваясь в диаметре. Маточно-плацентарный кровоток становится устойчивым, интенсивным и независимым от колебаний артериального давления и изменений гемодинамики в общей системе кровоснабжения организма. Эти изменения обеспечивают адекватный приток крови к плоду [12, 25].

При неполноценной инвазии цитотрофобласта миометральные сегменты спиральных артерий сохраняют эндотелий, мышечную оболочку, эластические мембраны. Просвет артерий остается узким, в результате чего не устанавливается адекватный приток крови. По мере прогрессирования беременности спиральные артерии матки имеют тенденции к спазму, в результате чего снижается межворсинчатый кровоток в плаценте и развивается гипоксия [21]. По мнению ряда авторов, именно гипоксия является триггером в развитии эндотелиальной дисфункции при ПЭ [8, 20, 24, 26–28].

В результате адренергических влияний на сосуды нормальная оксигенация сменяется периодами ишемии и приводит к оксидативному стрессу. В условиях оксидативного стресса эндотелий сосудов плаценты претерпевает специфические изменения. Формируется своеобразный эндотелиоз, который выражается в набухании цитоплазмы с отложением фибрина вокруг базальной мембраны и внутри набухшей эндотелиальной цитоплазмы. Облитерирующий эндартериит, отек стромы ворсин, тромбоз сосудов и межворсинчатого пространства, некроз отдельных ворсин, очаги кровоизлияния, жировое перерождение плацентарной ткани – все эти изменения приводят к снижению маточно-плацентарного кровотока, инфузионной и трансфузионной недостаточности плаценты [1, 7].

Первоначально локализация эндотелиоза ограничивается сосудами маточно-плацентарного комплекса, затем морфофункциональные изменения приобретают системный характер, нарушая функции жизненно важных органов. При этом изменения в головном мозге, печени, почках и других органах нередко приводят к полиорганной недостаточности [19, 29, 30].

Согласно другой концепции, ПЭ связана с иммунологическим конфликтом матери и плода [31, 32]. Известно, что прикрепление, имплантация плодного яйца и образование плаценты находятся под иммунологическим контролем, а регуляция иммунных реакций осуществляется благодаря HLA – главному комплексу гистосовместимости [33].

Плод несет в себе отцовские гены, являющиеся антигенами для иммунной системы матери. В связи с этим иммунная система матери должна воспринимать плод как чужеродный объект и подвергать его иммунологическим атакам. Однако этого не происходит благодаря иммунологическому барьеру – плаценте [19, 33].

Материнские лимфоциты несут на своей поверхности полиморфные классические антигены HLA I и II классов. Клетки трофобласта контактируя с материнской кровью, не могут синтезировать антитела HLA I и II классов. Для нормального течения беременности на трофобласте должны отсутствовать классические молекулы HLA I и II классов. Также клетки трофобласта должны содержать на своей поверхности неполиморфные, неклассические молекулы HLA G, С и E специфичности, которые не воспринимаются Т-хелперами, не подвергаются цитолитическому действию со стороны материнских цитокинов, а также препятствуют лизису инвазирующего цитотрофобласта децидуальными макрофагами и NK-клетками. Благодаря наличию этих молекул обеспечивается иммунная толерантность организма матери по отношению к организму плода [32–34].

Отсутствие иммунологической толерантности характеризуется нарушением адаптационных, компенсаторных и регуляторных механизмов, обеспечивающих беременность, вследствие чего материнская аллоиммунная реакция на фетальный аллотрансплантат сопровождается выработкой различных антител и иммунных комплексов. Циркулирующие иммунные комплексы, накапливаясь в крови и различных тканях организма, приводят к запуску сложных иммунологических механизмов. При этом происходит активация эндотелиальных клеток, развитие острого эндотелиоза с последующей эндотелиальной дисфункцией [11, 35].

При изучении патоморфологических особенностей различных тканей и органов у женщин с ПЭ неоднократно выявляются депозиты содержащие иммуноглобулины и противовоспалительные цитокины. В сосудах плаценты, печени, почек часто наблюдаются признаки иммунного васкулита [32]. В исследовании биоптатов почек встречается большой процент иммуноглобулинов основных классов: A, G, M, активная фракция С3-С5 компонента комплемента, фибрин [32, 34]. Клубочковый эндотелиоз почек носит специфический характер тромботической микроангиопатии, которая характеризуется отеком эндотелия с «потерей» эндотелиальных фенестр и окклюзией просвета капилляров.

Результаты многочисленных исследований подтверждают концепцию иммунологического конфликта с развитием синдрома системного воспалительного ответа при ПЭ [29, 30, 35].

В настоящее время изучение ПЭ на ультраструктурном уровне вызывает особый интерес [14, 30, 36]. Доказана роль цитокинов в развитии ПЭ. Известно, что цитокины участвуют в регуляции взаимодействия иммунной системы матери и плода, отвечая за дифференцировку вневорсинчатого хориона, стимуляцию инвазивных свойств и рост трофобласта [32].

Одним из прорывов в понимании природы ПЭ является обнаружение повышенной экспрессии растворимого тирозинкиназного рецептора (sFlt-1) в ишемизированной плаценте. Тирозинкиназный рецептор sFlt-1 является антагонистом фактора роста плаценты (PIGF). При ПЭ повышенный синтез sFlt-1 приводит к снижению уровня свободно циркулирующего PIGF, что ассоциируется с дисфункцией эндотелиальных клеток. Дисфункция эндотелиальных клеток реализуется в виде гипертензии, протеинурии и других проявлений ПЭ. В связи с этим некоторые авторы склонны предполагать, что sFlt-1 может играть ключевую роль в патогенезе плацентарной недостаточности, ограничении роста плаценты, задержке роста плода, артериальной гипертензии и почечной протеинурии [37–41].

Независимо от теорий патогенеза ПЭ и степени ее тяжести известно, что уже на ранних этапах в доклинической стадии активизируются процессы, приводящие к оксидативному стрессу. В связи с этим значительный интерес при изучении ПЭ представляют митохондрии клеток плаценты, о чем свидетельствуют и данные последних десятилетий, указывающие на то, что нарушение энергетического метаболизма, ассоциированного с дисфункцией энергопреобразующих внутриклеточных мембранных систем, связано с механизмом развития ПЭ.

Митохондрии – внутриклеточные органеллы, представляющие собой везикулярные структуры, образуемые наружной и внутренней мембранами. Геометрия внутренней мембраны имеет складчатый характер – кристы, увеличивая тем самым площадь поверхности. В складках крист локализованы комплексы дыхательной цепи. К основным функциям митохондрий относятся: биоэнергетика клетки, контроль оптимального уровня активных форм кислорода (АФК), гомеостаз кальция, теплопродукция, провоспалительная передача сигналов, инициация и амплификация сигнала программированной клеточной гибели (апоптоз) [27, 41–43].

Оксидативный стресс характеризуется дисбалансом между продукцией АФК и способностью антиоксидантной защиты к нейтрализации. Источники АФК могут быть эндо- и экзогенного происхождения. К эндогенным источникам относятся различные ферменты – НАДФН-оксидаза, NO-синтаза, ксантиноксиаза и др., локализующиеся в различных клетках и митохондриях, в результате дисфункции которых происходит «утечка» электронов из электронной транспортной цепи на кислород с образованием супероксид-аниона.

В связи с беременностью в организме женщины возникает целый ряд преобразований, связанных с адаптационной перестройкой работы внутренних органов и изменением обмена веществ. Эти изменения требуют колоссальных затрат энергии. В плаценте на протяжении всей беременности особенно ярко выражена метаболическая активность. Важное место в этом процессе занимают митохондрии, отвечающие за биоэнергетические возможности клетки. В результате повышения функциональной активности митохондрий увеличивается продукция АФК. Для нормально протекающей беременности возникающее в этот период временное состояние оксидативного стресса считается физиологичным и необходимым для полноценной дифференцировки клеток, стимуляции миграции и апоптоза. Контроль уровня АФК обеспечивается за счет работы антиоксидантных систем [44].

Различные экзо- и эндогенные факторы, а также любая митохондриальная дисфункция могут влиять на емкость антиоксидантной защиты, превышая ее компенсаторные возможности и приводя к срыву защитных механизмов. Избыточный оксидативный стресс способствует повреждению внутриклеточных структур и активации механизма, запускающего апоптоз клеток [3, 4, 45, 46].

Инициация апоптоза – это также одна из основных функций митохондрий. Апоптоз, как и умеренный оксидативный стресс, играет определенную роль в развивающейся беременности. С помощью апоптоза в процессе эмбриогенеза разрушаются тканевые зачатки. Апоптоз способствует дифференцировке клеток на ранних этапах эмбриогенеза, а в более поздние сроки – дифференцировке органов и тканей. Филогенетический аспект апоптоза – ликвидация рудиментарных структур у эмбриона.

Апоптоз регулируется стимулирующими (p53, Bax, bcl-xS) и ингибирующими (Bcl-2, Ced-9, BHRF1, MCL-1) генами. Белок p53 индуцирует апоптоз, блокируя белок Bcl2. Bcl2 расположен в мембране митохондрий и способствует открытию неспецифической поры, через которую в цитоплазму клетки выходит цитохром С и белок –

индуктор апоптоза (AIF). Данные белки активируют ряд каспаз, также активно участвующих в процессе апоптоза. В результате повреждения мембран митохондрий и ряда специфических реакций образуется большое количество АФК, которые нарушают процессы транспорта электронов в дыхательной цепи, процессы окислительного фосфорилирования и выработку АТФ, что приводит к разрушению митохондрий.

Таким образом, можно предположить, что в результате чрезмерного повышения или снижения активности митохондрий, уменьшения их количества в клетках или уменьшения клеток в результате апоптоза нарушаются дифференцировка трофобласта, его пролиферативные, миграционные и инвазивные способности. В последующем эти процессы могут приводить к неадекватному ангиогенезу, нарушению маточно-плацентарного кровотока, феномену ишемии-реперфузии и эндотелиальной дисфункции, ассоциированной с ПЭ [44, 45, 47].

Также в результате избыточного апоптоза продукты трофобластической дегенерации (симпласты) в большом количестве могут поступать в кровоток матери, индуцируя системный воспалительный ответ, приводящий к патологическим процессам, характерным для ПЭ [44, 46, 48].

Очевидно, изучение роли митохондриальной дисфункции в целом является огромным полем деятельности для ученых. Врожденные и приобретенные нарушения самих органелл, неэффективность антиоксидантных систем защиты, процессы инициации патогенетического каскада и пути его реализации, связанные с активностью митохондрий, – вот на чем сегодня необходимо акцентировать внимание при изучении этиопатогенеза ПЭ. Возможно, изучение проблемы на ультраструктурном уровне поможет в ближайшем будущем диагностировать патологический процесс на достаточно раннем этапе, эффективно проводить профилактику и снизить показатели материнской и перинатальной заболеваемости, ассоциированные с ПЭ.

References

  1. Sibai B., Dekker G., Kupferminc M. Pre-eclampsia. Lancet. 2005; 365(9461): 785-99.
  2. Genest D.S., Falcao S., Gutkowska J., Lavoie J.L. Impact of exercise training on preeclampsia: potential preventive mechanisms. Hypertension. 2012; 60(5): 1104-9.
  3. Mayeur S., Lancel S., Theys N., Lukaszewski M.A., Duban-Deweer S., Bastide B. et al. Maternal calorie restriction modulates placental mitochondrial biogenesis and bioenergetic efficiency: putative involvement in fetoplacental growth defects in rats. Am. J. Physiol. Endocrinol. Metab. 2013; 304(1): Е14-22.
  4. Poston L., Igosheva N., Mistry H.D., Seed P.T., Shennan A.H., Rana S. et al. Role of oxidative stress and antioxidant supplementation in pregnancy disorders. Am. J. Clin. Nutr. 2011; 94(6, Suppl.): 1980S-5S.
  5. Burton G.J., Jauniaux E. Oxidative stress. Best Pract. Res. Clin. Obstet. Gynaecol. 2011; 25(3): 287-99.
  6. Haram K., Svendsen E., Abildgaard U. The HELLP syndrome: clinical issues and management. A review. BMC Pregnancy Childbirth. 2009; 9: 8.
  7. Savelyeva G.M., Shalina R.I., Kurtser M.A., Shabnitsky A.M., Kurtenok N.V., Konovalova O.V. Eclampsia in modern obstetrics. Akusherstvo i ginekologiya/Obstetrics and gynecology. 2010; (6): 4-9. (in Russian)
  8. Khong Y., Brosens I. Defective deep placentation. Best Pract. Res. Clin. Obstet. Gynaecol. 2010; 25(3): 301-11.
  9. NICE Clinical guideline CG107: Hypertension in Pregnancy: the management of hypertensive disorders during pregnancy. Surveillance proposal GE document, 2015. 71 p. Available at: https://www.nice.org.uk/guidance/cg107/resources/cg107-hypertension-in-pregnancy-surveillance-review-decision-march-20153
  10. Redman C.W., Sargent I.L. Placental stress and pre-eclampsia: a revised view. Placenta. 2009; 30(Suppl.A): S38-42.
  11. Khodzhaeva Z.S., Shmakov R.G., Kogan E.A., Shchegolev A.I., Klimenchenko N.I., Akatyeva A.S., Vavina O.V., Vodneva D.N., Romanova V.V., Sukhikh G.T. Clinical and anamnestic features, the placenta and placental bed in early and late preeclampsia. Akusherstvo i ginekologiya/Obstetrics and gynecology. 2015; (4): 25-31. (in Russian)
  12. Duley L. The global impact of pre-eclampsia and eclampsia. Semin. Perinatol. 2009; 33(3): 130-7.
  13. Savaj S., Vaziri N. An overview of recent advances in pathogenesis and diagnosis of preeclampsia. Iran. J. Kidney Dis. 2012; 6(5): 334-8.
  14. Bell M.J. Historical overview of preeclampsia-eclampsia. J. Obstet. Gynecol. Neonatal Nurs. 2010; 39(5): 510-8.
  15. Huppertz B. Placental origins of preeclampsia: challenging the current hypothesis. Hypertension. 2008; 51(4): 970-5.
  16. Patni S., Wynen L.P., Seager A.L., Morgan G., White J.O., Thornton C.A. Expression and activity of Toll-like receptors 1-9 in the human term placenta and changes associated with labor at terme. Biol. Reprod. 2009; 80(2): 243-8.
  17. Roberts J.M., Hubel C. The two stage model of preeclampsia: variations on the them. Placenta. 2009; 30(Suppl.A): S32-7.
  18. Chandra A., Surti N., Kesavan S., Agarwal A. Significance of oxidative stress in human reproduction. Arch. Med. Sci. 2009; 5(1A): S28-42.
  19. Fournier T., Thérond P., Handschuh K., Tsatsaris V., Evain-Brion D. PPARgamma and early human placental development. Curr. Med. Chem. 2008; 15(28): 3011-24.
  20. Shah D.M. Preeclampsia: new insights. Curr. Opin. Nephrol. Hypertens. 2007; 16(3): 213-20.
  21. Burton G.J., Woods A.W., Jauniaux E., Kingdom J.C. Rheological and physiological consequences of conversion of the maternal spiral arteries for uteroplacental blood flow during human pregnancy. Placenta. 2009; 30(6): 473-82.
  22. Geusens N., Verlohren S., Luyten C., Taube M., Hering L., Vercruysse L. et al. Endovascular trophoblast invasion, spiral artery remodelling and uteroplacental haemodynamics in a transgenic rat model of pre-eclampsia. Placenta. 2008; 29(7): 614-23.
  23. Espinoza J., Romero R., Mee Kim Y., Kusanovic J.P., Hassan S., Erez O. et al. Normal and abnormal transformation of the spiral arteries during pregnancy. J. Perinat. Med. 2006; 34(6): 447-58.
  24. Collins S.L., Stevenson G.N., Noble J.A., Impey L. Developmental changes in spiral artery blood flow in the human placenta observed with colour Doppler ultrasonography. Placenta. 2012; 33(10): 782-7.
  25. Soto E., Romero R., Kusanovic J.P., Ogge G., Hussein Y., Yeo L. et al. Late-onset preeclampsia is associated with an imbalance of angiogenic and anti-angiogenic factors in patients with and without placental lesions consistent with maternal underperfusion. J. Matern. Fetal Neonatal Med. 2012; 25(5): 498-507.
  26. Lunghi L., Ferretti M.E., Medici S., Biondi C., Vesce F. Control of human trophoblast function. Reprod. Biol. Endocrinol. 2007; 5: 6.
  27. Huppertz B., Kadyrov M., Kingdom J.C. Apoptosis and its role in the trophoblast. Am. J. Obstet. Gynecol. 2006; 195(1): 29-39.
  28. Hiden U., Bilban M., Knofler M., Desoye G. Kisspeptins and the placenta: regulation of trophoblast invasion. Rev. Endocr. Metab. Disord. 2007; 8(1): 31-9.
  29. Young B.C., Levine R.J., Karumanchi S.A. Pathogenesis of preeclampsia. Annu. Rev. Pathol. 2010; 5: 173-92.
  30. Beauséjour A., Bibeau K., Lavoie J.C., St-Louis J., Brochu M. Placental oxidative stress in a rat model of preeclampsia. Placenta. 2007; 28(1): 52-8.
  31. Li D., Wen X., Ghali L., Al-Shalabi F.M., Docherty S.M., Purkis P., Iles R.K. hCGβ expression by cervical squamous carcinoma – in vivo histological association with tumor invasion and apoptosis. Histopathology. 2008; 53(2): 147-55.
  32. Lee J., Romero R., Xu Y., Miranda J., Yoo W., Chaemsaithong P. et al. Detection of anti-HLA antibodies in maternal blood in the second trimester to identify patients at risk of antibody-mediated maternal anti-fetal rejection and spontaneous preterm delivery. Am. J. Reprod. Immunol. 2013; 70(2): 162-75.
  33. Redman C.W., Sargent I.L. Immunology of pre-eclampsia. Am. J. Reprod. Immunol. 2010; 63(6): 534-43.
  34. Makrigiannakis A., Karamouti M., Drakakis P., Loutradis D., Antsaklis A. Fetomaternal immunotolerance. Am. J. Reprod. Immunol. 2008; 60(6): 482-96.
  35. Heyl W., Heintz B., Reister F., Harwig S., Witte K., Lemmer B., Rath W. Increased soluble VCAM-1 serum levels in preeclampsia are not correlated to urinary excretion or circadian blood pressure rhythm. J. Perinat. Med. 2005; 33(2): 144-8.
  36. Smith G. First-trimester determination of complications of late pregnancy. JAMA. 2010; 303(6): 561-2.
  37. Mehendale R., Hibbard J., Fazleabas A., Leach R. Placental angiogenesis markers sFlt-1 and PlGF: response to cigarette smoke. Am. J. Obstet. Gynecol. 2007; 197(4): 363. e1-5.
  38. Shibata E., Rajakumar A., Powers R.W., Larkin R.W., Gilmour C., Bodnar L.M. et al. Soluble fms-like tyrosine kinase 1 is increased in preeclampsia but not in normotensive pregnancies with small-for-gestational-age neonates: relationship to circulating placental growth factor. J. Clin. Endocrinol. Metab. 2005; 90(8): 4895-903.
  39. Mutter W.P., Karumanchi S.A. Molecular mechanisms of preeclampsia. Microvasc. Res. 2008; 75(1): 1-8.
  40. Wu F.T., Stefanini M.O., Mac Gabhann F., Kontos C.D., Annex B.H., Popel A.S. A systems biology perspective on sVEGFR1: its biological function, pathogenic role and therapeutic use. J. Cell. Mol. Med. 2010; 14(3): 528-52.
  41. Myatt L. Reactive oxygen and nitrogen species and functional adaptation of the placenta. Placenta. 2010; 31(Suppl.): 66-9.
  42. Crimi M., Rigolio R. The mitochondrial genome, a growing interest inside an organelle. Int. J. Nanomed. 2008; 3(1): 51-7.
  43. Wallace D.C. Mitochondrial DNA mutations in disease and aging. Environ. Mol. Mutagen. 2010; 51(5): 440-50.
  44. Heazell A.E., Lacey H.A., Jones C.J., Huppertz B., Baker P.N., Crocker I.P. Effects of oxygen on cell turnover and expression of regulators of apoptosis in human placental trophoblast. Placenta. 2008; 29(2): 175-86.
  45. Chen Q., Stone P., Ching L.M., Chamley L. A role for interleukin-6 in spreading endothelial cell activation after phagocytosis of necrotic trophoblastic material: implications for the pathogenesis of pre-eclampsia. J. Pathol. 2009; 217(1): 122-30.
  46. Jauniaux E., Hempstock J., Greenwold N., Burton G.J. Trophoblastic oxidative stress in relation to temporal and regional differences in maternal placental blood flow in normal and abnormal early pregnancies. Am. J. Pathol. 2003; 162(1): 115-25.
  47. Panda B., Panda A., Ueda I., Abrahams V.M., Norwitz E.R., Stanic A.K. et al. Dendritic cells in the circulation of women with preeclampsia demonstrate a pro-inflammatory bias secondary to dysregulation of TLR receptors. J. Reprod Immunol. 2012; 94(2): 210-5.
  48. Burton G.J., Jones C.J. Syncytial knots, sprouts, apoptosis, and trophoblast deportation from the human placenta. Taiwan J. Obstet. Gynecol. 2009; 48(1): 28-37.

Received 10.04.2015
Accepted 17.04.2015

About the Authors

Boris Daiana A., the resident of Research Center of Obstetrics, Gynecology and Perinatology, Ministry of Health of Russia. 117997, Russia, Moscow, Ac. Oparina str. 4. Tel.: +79150818997. E-mail: dayana_boris@mail.ru
Kan Natalia E., PhD, MD, the head of the obstetric observation department, Research Center of Obstetrics, Gynecology and Perinatology, Ministry of Health of Russia. 117997, Russia, Moscow, Ac. Oparina str. 4. Tel.: +74954380988. E-mail: n_kan@oparina4.ru
Tyutyunnik Victor L., PhD, MD, the head of the obstetric physiological department, Research Center of Obstetrics, Gynecology and Perinatology, Ministry of Health of Russia. 117997, Russia, Moscow, Ac. Oparina str. 4. Tel.: +74954387300. E-mail: v_tioutiounnik@oparina4.ru
Khovkhaeva Petimat A., the postgraduate student, Research Center of Obstetrics, Gynecology and Perinatology, Ministry of Health of Russia. 117997, Russia, Moscow, Ac. Oparina str. 4. Tel.: +79037244144. E-mail: p_hovhaeva@oparina4.ru

For citations: Boris D.A., Kan N.E., Tyutyunnik V.L., Khovkhaeva P.A. Pathogenetic aspects of preeclampsia. Akusherstvo i ginekologiya/Obstetrics and Gynecology. 2015; (12): 11-15. (in Russian)

Similar Articles

By continuing to use our site, you consent to the processing of cookies that ensure the proper functioning of the site.