Sociomedical characteristics of adolescent females with premenstrual syndrome

Basova O.N., Volkov V.G.

Tula State University, Tula
Objective. To identify the sociomedical risk factors and course of premenstrual syndrome (PMS) in adolescent females.
Subjects and methods. A questionnaire was used to get information in 520 female respondents aged 15—18 years. A study group comprised 96 adolescent females with PMS; a control group consisted of 424 girls. Mathematical methods for data processing included statistical, correlation analysis, and estimation of odds ratios (OR) in confidence intervals (CI) at the chosen significance of 95%.
Results. A sociomedical characterization was compiled for adolescent females with PMS and risk factors for this pathology were identified. The neuropsychic and endocrine-exchange forms of PMS with a preponderance of its mild form were most common in the adolescents.
Conclusion. The foregoing is a rationale for optimizing the early prediction and diagnosis of PMS just in adolescence in order to timely render medical care to adolescent females.

Keywords

premenstrual syndrome
adolescent females
diagnosis
risk factors
form of premenstrual syndrome

Предменструальный синдром (ПМС) является одним из самых распространенных заболеваний репродуктивного возраста. Проявления ПМС приводят женщин детородного периода к временной утрате трудоспособности. Частота ПМС колеблется в широких пределах и составляет от 25 до 90% [2]. Эта вариабельность обусловлена отсутствием единой теории этиопатогенеза [1, 3]. В последние годы значительно возрос интерес к ПМС в связи с полученными новыми данными о возникновении предменструальных нарушений уже в подростковом возрасте с периода менархе [5], по некоторым данным, до 20% девушек могут испытывать предменструальную симптоматику [10].

В связи с выраженной тенденцией к увеличению частоты встречаемости и омоложению ПМС особую важность приобретает проведение рандомизированных контролируемых исследований по предменструальным нарушениям у подростков, их клиническим проявлениям и сочетанным заболеваниям. С учетом низкой медицинской активности подростков, в результате которой уже в течение первых лет активного фертильного периода жизни у каждой третьей женщины имеются нарушения репродуктивного здоровья,представляется актуальным проведение исследования, целью которого явилось выявление медико-социальных факторов риска и особенностей течения ПМС у девушек-подростков.

Материал и методы исследования

Обследованы 520 респонденток в возрасте 15–18 лет (в среднем 16,8±1,4 года). У 96 (18,46%) девушек-подростков был выявлен ПМС, они составили основную группу. Остальные 424 (81,53%) опрошенных подростка, у которых предменструальная симптоматика отсутствовала, вошли в контрольную группу. Обе группы были сравнимы по возрaстным параметрам (p>0,05). В исследование включали респонденток с отсутствием органической патологии центральной нервной системы и психических заболеваний; не использовавших гормональные контрацептивы в течение, как минимум, последних 3 месяцев до исследования.

Было проведено анкетирование по лично разработанному алгоритму «репродуктивное здоровье» девочек-подростков учебных учреждений г. Тулы и Тульской области за период 2008–2010 гг. Оценивали влияние предрасполагающих факторов в возникновении ПМС. Оценку формы и тяжести ПМС проводили на основе шкалы «Оценка формы и тяжести ПМС» (модифицированная шкала Г.П. Королевой) [6] после наблюдения за пациентками в течение двух – трех менструальных циклов с помощью календаря предменструальных симптомов (MDQ – Menstrual Distress Questionnare). Форму ПМС определяли по преобладанию симптомов какой-либо группы:
а) нейропсихическая;
б) вегетососудистая;
в) обменно-эндокринная;
г) трофическая;
д) смешанная.

Тяжесть каждого симптома исчислялась по 4-балльной шкале. Выделяли следующие степени тяжести ПМС: 4–21 балл – легкая степень, 22–51 – средняя, 52 и более – тяжелая. Полученные данные были обработаны методами описательной статистики и представлены в виде среднего±стандартного отклонения и обработаны с использованием прикладной программы Microsoft Exel. Математические методы обработки данных включали статистический, корреляционный анализы, методы клинической эпидемиологии (расчет значений отношений шансов – OШ в доверительных интервалах – ДИ при выбранном уровне доверия 95%). Для определения значимости различий сопоставляемых величин использовали t-критерий Стьюдента, точный критерий Фишера и критерий χ2 За уровень статистической достоверности принимали р<0,05.

Результаты исследования и обсуждение

При анализе вероятных причин развития ПМС удалось выявить cледующие факторы риска: проживание в крупных промышленных и административных центрах (OШ=6,28, 95% ДИ I3,17– 12,43), что было подтверждено преобладанием в основной группе городских девушек, составивших 86 (89,58%) человек [5, 11]. В контрольной группе данной тенденции не наблюдалось – распределение было почти равномерным: городские девушки составили 245 (57,78%), а сельские – 179 (42,22%) человек.

При оценке семейного анамнеза была доказана наследственная предрасположенность к возникновению ПМС, что не противоречит данным литературных источников [8] (OШ=15,5, 95% ДИ
9,15–26,28): 58 (60,42%) подростков основной группы констатировали наличие симптомов ПМС у родственниц первой генерации; 53 (55,2%) девушки указали на наличие гипертонической болезни у матери, а у 49 (51,04%) подростков матери страдали мигренями. В контрольной группе данная тенденция не прослеживалась: наличие ПМС у родственниц отметили только 38 (8,96%) респонденток, наличие в анамнезе у матери гипертонической болезни – 97 (22,87%) и мигреней – 67 (15,8%) подростков.

Оценка профессионального анамнеза также показала достоверные различия в обеих группах (p<0,05): более половины подростков в первой группе – 53 (55,2%) и только четверть девушек во второй группе – 105 (24,76%) являлись студентками высших учебных заведений (ВУЗ); частые стрессовые ситуации отметил 61 (63,54%) подросток основной группы и только 81 (19,1%) девушка контрольной группы; повышенное эмоциональное напряжение или неблагоприятный микроклимат в семье или в учебном заведении – 45 (46,87%) и 76 (17,9%) подростков соответственно; на повышенные интеллектуальные нагрузки указали 87 (90,63%) и 218 (51,41%), на многочасовую работу за компьютером в непрерывном режиме – 81 (84,38%) и 213 (50,23%) девушек соответственно. Оценка профессионального анамнеза позволила утверждать, что учеба в ВУЗах (OШ=3,74, 95% ДИ 2,37–5,92), повышенные интеллектуальные нагрузки (OШ=9,13, 95% ДИ 4,48–18,62), частые стрессовые ситуации (OШ=7,38, 95% ДИ 4,56–11,94) являются факторами риска развития ПМС, что соответствовало данным литературы [5, 10].

Было выявлено, что многочасовая работа за компьютером также относится к предрасполагающим факторам в развитии ПМС (OШ=5,35, 95% ДИ 2,99–9,58). При анализе наличия у подростков социально-обусловленных вредных привычек удалось выявить предрасполагающие к развитию ПМС такие факторы, как курение (OШ=2,09, 95% ДИ 1,32–3,3). Сообщения о возникновении ПМС при наличии у подростков социально-обусловленных вредных привычек в доступной литературе нами не найдены, однако 61 (63,54%) девушка основной группы имела стаж курения 2,7±0,6 года по сравнению с контрольной группой – 202 (47,64%) курящих со стажем 2,1±0,3 года (табл. 1)

Таблица 1. Социальные факторы риска развития ПМС.

При анализе менструальной функции было выявлено: средний возраст менархе обследуемых девушек составил 13,2±1,3 года, не отличался во всех группах исследования (12,9±1,1; 13,4±1,4 года) (p>0,05) и соответствовал популяционной норме. Становление менструальной функции является интегрированным показателем состояния системы репродукции. Частота нормального ее становления в основной группе была достоверно выше – 71 (73,96%), чем в контрольной – 196 (46,23%) (p<0,05). Регулярный менструальный цикл (МЦ) отмечался у 85 (88,54%) девушек первой группы со средней продолжительностью 26,3±2,4 дня и у 289 (68,16%) подростков второй группы со средней продолжительностью 29,4±2,9 дня. Преобладание регулярного МЦ у подростков с наличием ПМС не противоречит патогенезу развития данного заболевания на фоне регулярного овуляторного МЦ (OШ=3,61, 95% ДИ 2,02–5,42), что не отличается от сообщений некоторых авторов [6, 11].

По данным нашего мониторинга, 79 (79,16%) обследованных девушек основной группы и 348 (82,08%) подростков контрольной группы относились к сексуально-активным. Средний возраст начала половой жизни был сравним в обеих группах: 15,8±0,8 года в первой группе и 16,2±1,1 года во второй группе. Статистически достоверной разницы по данным параметрам выявлено не было (p>0,05). По данным регрессионного анализа, ранняя сексуальная активность не влияет на возникновение ПМС (OШ=1,01, 95%ДИ 0,57–1,81).

При сравнении акушерского анамнеза была констатирована наибольшая частота беременностей в основной группе: имела беременность каждая пятая девушка основной группы, что соответствовало 25 (26,04%) и каждая десятая контрольной группы, что соответствовало 46 (10,84%). Также в основной группе констатировалось большее число абортов – 15 (15,63%), в том числе 4 (4,16%) в сроке более 12 нед и 5 (5,21%) самопроизвольных прерываний беременности, по сравнению с контрольной: 36 (8,49%) абортов, в том числе 2 (0,47%) в сроке более 12 нед и 6 (1,42%) самопроизвольных прерываний беременности. Патологическое течение беременности и родов в анамнезе в основной группе имело место у 5 (5,21%) из 6 (6,25%) девушек, что соответствовало в 2 (2,1%) случаях антенатальной гибели плода, в 2 (2,1%) – маточному кровотечению, в 1 (1,04%) – ручному отделению последа, в то время как в контрольной группе при наличии 7 (1,65%) родов в 1 (0,24%) случае возникла слабость родовой деятельности (p<0,05). Две девушки основной группы отметили в анамнезе послеродовую депрессию. Статистические данные акушерского анамнеза подтверждают, что наличие ранних беременностей (OШ=2,89, 95% ДИ 1,67–5,0), абортов (OШ=2,0, 95% ДИ 1,14–4,07), патологическое течение беременности (OШ=3,83, 95% ДИ 1,46–14,73) и родов (OШ=3,24, 95% ДИ 2,68–21,32) может увеличивать риск развития ПМС, что не противоречит литературным источникам [6, 9] (табл. 2).

Таблица 2. Акушерско-гинекологические факторы риска развития ПМС.

В структуре гинекологических заболеваний ведущее место в обеих группах занимали воспалительные заболевания органов малого таза: у 29 (30,21%) подростков основной группы и у 121 (28,54%) девушки контрольной группы имелась патология шейки матки в виде цервицита или псевдоэрозии: 26 (27,2%) и 113 (26,65%) соответственно (OШ 1,04, 95% ДИ 0,67–1,62) (p>0,05); данная патология не увеличивала риск возникновения ПМС. По данным анамнеза, достоверная разница была выявлена при наличии дисменореи: преимущественно данная патология отмечалась у девушек основной группы,
что составило 39 (40,62%) по сравнению с контрольной группой – 101 (23,82%) (OШ=2,19, 95% ДИ 1,38–3,48) (p<0,05), при этом 28 (29,17%) девушек отметили возникновение данной патологии с начала менархе до развития симптоматики ПМС. В то же время нарушение МЦ (OШ=0,2, 95% ДИ 0,14–0,54) и дисфункция яичников (OШ=0,24, 95% ДИ 0,12–0,47), наоборот, снижали риск возникновения ПМС.

При анализе оперативных вмешательств было отмечено преобладание операций на придатках матки в основной группе: у 15 (15,62%) – в виде цистэктомии и односторонних аднексэктомий, у 4 (4,16%) – в виде тубэктомии по поводу внематочной беременности в отличие от контрольной группы: у 12 (2,8%) – в виде цистэктомии и односторонних аднексэктомий, у 3 (0,7%) – в виде тубэктомии по поводу внематочной беременности, что признано фактором риска (OШ=6,36, 95% ДИ 2,87–14,09) в литературных источниках [6]. Данная тенденция прослеживалась и при анализе аппендэктомий: у 10 (11,46%) подростков основной группы и у 19 (4,48%) девушек контрольной группы. По мнению некоторых авторов, [7, 10] до 33% случаев острого аппендицита приходится на предменструальные дни, может свидетельствовать об острых проявлениях ПМС в подростковом периоде и являться предрасполагающим фактором в возникновении ПМС (OШ=2,48, 95% ДИ 1,11–5,52).

При изучении соматических заболеваний подростков с ПМС выявлено, что наиболее частой патологией – в 41 (42,7%) случае явились заболевания вегетативной нервной системы в виде нейроциркуляторной дистонии, которая отмечалась до менархе (OШ=1,93, 95% ДИ 1,22–3,05), в 27 (28,13%) – дисфункция щитовидной железы (OШ=2,42, 95% ДИ 1,43–4,08), заболевания желудочно-кишечного тракта (OШ=2,12, 95% ДИ 1,35–3,33). К предрасполагающим факторам развития ПМС относится и высокий инфекционный индекс в пубертатном периоде (пять и более инфекционных заболеваний в год) у 63 (65,62%) подростков основной группы по сравнению с 191 (45%) в контрольной группе (OШ=2,33, 95%
ДИ 1,47–3,7); черепно-мозговые травмы и сотрясения головного мозга – у 17(17,7%) и 34 (8%) соответственно (OШ=2,8, 95% ДИ 1,47–5,32), что соответствует литературным данным [4]. Характер и частота заболеваний сердечно-сосудистой (OШ=1,24, 95% ДИ 0,76–2,01), костно-мышечной (OШ=0,96, 95% ДИ 0,6–1,54), дыхательной систем (OШ=1,22, 95% ДИ 0,78–1,9), органов зрения (OШ=0,93, 95% ДИ 0,55–1,59), мочевыделительной системы (OШ=1,35, 95% ДИ 0,85–2,16) у пациенток с ПМС не отличалась от аналогичных данных в популяции, и в результате регрессионного анализа не являлись факторами риска в возникновении ПМС.

В процессе исследования мы установили, что проявление первых симптомов ПМС приходится на возраст 15,7±1,8 года, а длительность заболевания в среднем составила 2,3±0,3 года. Тем не менее до проведения настоящего исследования диагноз ПМС не был поставлен ни одной исследуемой девушке.

На основании полученных данных было отмечено преобладание нейропсихической формы ПМС у 41 (42,7%) девушки-подростка, и обменно-эндокринной формы ПМС у 28 (29,18%). Реже отмечались смешанная форма ПМС – 18 (18,75%) случаев, вегето-сосудистая – 6 (6,25%), трофическая – 3 (313%) (см. рис., на вклейке).

Нейропсихическая форма ПМС у девушек включала следующую аффективную симптоматику: раздражительность, повышенную конфликтность, озлобленность – 73 (76,04%) случая; эмоциональную лабильность – 71 (73,96%); снижение интереса к повседневной деятельности – 64 (66,67%); депрессию, подавленность, ненужность – 55 (57,29%); повышенную сонливость – 52 (54,17%); плаксивость – 51 (53,13%); повышенную утомляемость, слабость – 49 (51,04%); беспокойство, тревожность – 48 (50,00%); агрессивность – 47 (48,95%); снижение концентрации внимания – 44 (45,83%); снижение памяти – 38 (39,58%); нарушение сна – 32 (33,33%).

Из обменно-эндокринной симптоматики наиболее часто наблюдались: прибавка массы тела – 37 (38,54%) случаев; мастодиния и масталгия – 36 (37,5%); отечность – 29 (30,21%); вздутие живота – 26 (27,08%); боли в животе – 61 (63,54%).

Среди вегето-сосудистой симптоматики преобладали: головная боль – у 34 (35,42%) девушек; тошнота, диспепсия – у 27 (28,13%); головокружение – у 25 (26,04%).

У большинства пациенток (81, 84,4%) отмечалась легкая степень тяжести ПМС, у остальных подростков (15, 15,6%) – средняя степень тяжести ПМС.

Таким образом, было подтверждено, что к предрасполагающим факторам развития ПМС наиболее часто относятся: наследственность, проживание в крупных промышленных центрах, повышенные интеллектуальные нагрузки, частые стрессовые ситуации, ранние беременности, аборты, патологическое течение беременности и родов, оперативные вмешательства на репродуктивных органах, черепно-мозговые травмы, высокий инфекционный индекс в пубертатном периоде, нейро-эндокринные заболевания.

Мы выявили факторы риска развития ПМС у подростков, которые ранее не были отражены в доступной литературе: многочасовая, в постоянном режиме работа за компьютером; раннее и продолжительное табакокурение; заболевания желудочно-кишечного тракта; дисменорея как предшественник ПМС. На основании полученных данных было отмечено преобладание у подростков с ПМС аффективной симптоматики.

Вышеизложенное является обоснованием для оптимизации раннего прогнозирования и диагностики ПМС еще в подростковом возрасте для своевременного оказания медицинской помощи девушкам-подросткам в целях предотвращения возникновения и прогрессирования данного заболевания.

References

1. Аганезова Н.В., Сливанкова Е.В., Линде В.А. Влагалищная гормональная контрацепция: лечебные эффекты при предменструальном синдроме, безопасность и приемлемость // Пробл. репрод. – 2007. – Т. 13, № 3. – С. 32—41.
2. Межевитинова Е.А., Прилепская В.Н. Предменструальный синдром // Гинекология. – 2002. – Экстра-выпуск. – C. 3–8.
3. Тарасова М.А., Лекарева Т.М. Применение оральных контрацептивов с дроспиреноном в лечении предменструального синдрома // Гинекология. – 2006. – Экстра-выпуск. – С. 7—10.
4. Татарчук Т.Ф., Сольский Я.П. Эндокринная гинекология (клинические очерки). – Киев.: Заповiт, 2003. – Ч. 1. – С. 297–300.
5. Тихомиров А.Л., Олейник Ч.Г. Предменструальный синдром // Трудный пациент. – 2004. – Т. 2, № 2. –
С. 12–14.
6. Уварова Е.В., Хащенко Е.П. Гипоталамическая дисфункция: этиопатогенез и клиника. – 2010. - № 1 с. 65-76.
7. Яковлева Э.Б., Сергиенко М.Ю. Алгоритм ведения девочек-подростков при острых проявлениях предменструального синдрома // Эндокринная гинекология. – Киев, 2009. – № 3. – С. 22–23.
8. Beck L.E. The premenstrual syndrome // Obstet. and Gynecol. – 1990. – Vol. 130. – P. 4–17.
9. Campagne G.M. The premenstrual syndrome revisited // Eur. J. Obstet. Gynecol. Reprod. Biol. – 2007. – Vol. 130. – P. 4–17.
10. Coffee A.L., Knehl T., Willis S. Sulak P.J. Oral contraceptives and premenstrual symptoms: comparision of a 21/7 and extended regimen // Am. J. Obstet. Gynecol. – 2006. – Vol. 195. – P. 1311–1319.
11. Lombardi I., Luisi S., Quirici S. et al. Adrenalin response to adrenalcorticotropic hormone stimulation in patients with premenstrual syndrome // Gynecol. Endocrinol. – 2004. – Vol. 18, № 2. – P. 79—87.

Similar Articles

By continuing to use our site, you consent to the processing of cookies that ensure the proper functioning of the site.